ЗЕМЛИ РОССИЙСКОЙ УКРАШЕНИЕ

ПРИЛОЖЕНИЕ

БЕСЕДА ПРЕПОДОБНОГО СЕРАФИМА САРОВСКОГО
О ЦЕЛИ ХРИСТИАНСКОЙ ЖИЗНИ

I

Приглашение

Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит...

(Ин. 14, 12.)

"Однажды, - пишет в своих записках Мотовилов, - это было в Саровской пустыни вскоре после исцеления моего, в начале зимы 1831 года, во вторник конца ноября, я стоял во время вечерни в теплом соборе Живоносного Источника на обыкновенном, как и потом всегда бывало, месте моем, прямо против чудотворной иконы Божией Матери. Тут подошла ко мне одна из сестер Мельничной общины Дивеевской. (При Дивеевской общине в начале ее существования отец Серафим велел устроить ветряную мельницу, чтобы сестры при бедности своей могли бы кормиться от своих трудов. От этой мельницы получила название "Мельничной" та часть обители, в которую по завету старца должны были приниматься одни лишь девицы.) О названии и существовании этой общины, отдельной от другой церковной, тоже Дивеевской общины, я не имел тогда еще никакого понятия. Эта сестра сказала мне:

- Ты, что ли, хроменький барин, которого исцелил вот недавно наш батюшка, отец Серафим?

Я отвечал, что это именно я и есть.

- Ну, так, - сказала она, - иди к Батюшке; он велел позвать тебя к себе. Он теперь в келье своей в монастыре и сказал, что будет ждать тебя.

Люди, хоть раз при жизни великого старца Серафима бывшие в Саровской пустыни и хоть только слышавшие о нем, могут постигнуть вполне, какою неизъяснимою радостью наполнилась душа моя при этом нечаянном зове его. Оставив слушание Божественной службы, я немедленно побежал к нему в келью его. Батюшка отец Серафим встретил меня в самых дверях сеней своих и сказал мне:

- Я ждал, ваше Боголюбие. И вот только немного повремените, пока я поговорю с сиротами моими. Я имею много и с вами побеседовать. Садитесь вот здесь.

При этих словах он указал мне на лесенку с приступками, сделанную, вероятно, для закрывания труб печных и поставленную против печки его, устьем в сени, как и во всех двойных кельях Саровских устроений. Я сел было на нижнюю ступеньку, но он сказал мне:

- Нет, повыше сядьте.

Я пересел на вторую, но он сказал мне:

- Нет, ваше Боголюбие. На самую верхнюю ступеньку садиться извольте. - И, усадив меня, прибавил: - Ну вот, сидите же тут и подождите, когда я, побеседовав с сиротами моими, выйду к вам.

Батюшка ввел к себе в келью двух сестер, из коих одна была девица из дворян, сестра нижегородского помещика Мантурова, Елена Васильевна, как о том мне на мой спрос сказали оставшиеся со мной в сенцах сестры.

Долго я сидел в ожидании, когда и для меня отворит двери великий Старец. Думаю, сидел я так часа два. Вышел ко мне из другой, ближайшей ко входу в сени сей кельи, келейник отца Серафима, Павел, и, несмотря на отговоры мои, убедил меня посетить его келью, и стал мне делать разные наставления к жизни духовной, в самом же деле имевшие целью, по наущению вражьему, ослабить мою любовь и веру в заслуги перед Богом великого старца Серафима.

Мне стало грустно, и я со скорбью сказал ему:

- Глуп я был, отец Павел, что, послушавшись убеждений ваших, вошел к вам в келью. Отец игумен Нифонт - великий раб Божий, но и тут в Саровскую пустынь я не для него приезжал и приезжаю, хотя и весьма много его уважаю за его святыню, но лишь для одного только батюшки Серафима, о коем думаю, что и в древности мало было таких святых угодников Божиих, одаренных силою Илииною и Моисеевою. Вы же кто такие, что навязываетесь ко мне с вашими наставлениями, тогда как, догадываюсь я, вы и пути-то Божьего порядочно сами не знаете. Простите меня, я сожалею, что послушал вас и зашел к вам в келью.

С тем и вышел я от него и сел опять на верхнюю ступеньку лесенки в сенцах батюшкиной кельи. Потом я слышал от того же отца Павла, что Батюшка грозно за это ему выговаривал, говоря ему: "Не твое дело беседовать с теми, которые убогого Серафима слова жаждут и к нему приезжают в Саров. И я сам, убогий, не свое им говорю, но что Господь изволил мне открыть для назидания. Не мешайся не в свои дела. Себя самого знай, а учить никогда не смей: не дал Бог тебе этого дара - ведь он подается не даром людям, а за заслуги их перед Господом Богом нашим и по особенной Его милости и Божественному о людях смотрению и Святому Промыслу Его". Вписываю я это сюда для памяти и назидания дорожащих и малою речью и едва заметною чертою характера великого старца Серафима.

Когда же около двух часов побеседовал Старец со своими сиротами, тогда дверь отворилась и батюшка отец Серафим, проводив сестер, сказал мне:

- Долго задержал я вас, ваше Боголюбие. Не взыщите. Вот сиротки мои нуждались во многом: так я, убогий, и утешил их. Пожалуйте в келью.

В келье этой своей монастырской он побеседовал со мною о разных предметах, относившихся до спасения души и до жизни мирской, и велел мне с отцом Гурием, саровским гостинником, на другой день, после ранней обедни, ехать к нему в ближнюю пустыньку.

II

ИЗВОЛЕНИЕ ГОСПОДНЕ

Целую ночь проговорили мы с отцом Гурием про отца Серафима, целую ночь почти не спавши от радости, и на другой день отправились мы к батюшке отцу Серафиму в его ближнюю пустыньку, даже ничего не пивши и ничего не закусивши, и целый день до поздней ночи, не пивши-не евши, пробыли у дверей этой ближней его пустыньки. Тысячи народа приходили к великому Старцу, и все отходили, не получив его благословения, а постояв немного в его сенцах, возвращались вспять; человек семь или восемь остались с нами ждать конца этого дня и выхода из пустыньки батюшки отца Серафима, в том числе, как сейчас помню, была жена балахнинского казначея из уездного города Нижегородской губернии Балахны и какая-то странница, все хлопотавшая об открытии святых мощей Пафнутия, кажется, в Балахне нетленно почивающего. Они решились с нами дождаться отворения дверей великого Старца. Наконец и они смутились духом, и даже сам отец Гурий ввечеру, уже позднему наставшу, очень смутился и сказал мне:

- Уж темно, батюшка, и лошадь проголодалась, и мальчик-кучер есть, вероятно, хочет. Да как бы, если позже поедем, и звери на нас не напали бы. (Надобно знать девственный саровский лес, окружающий Саровскую пустынь на десятки тысяч десятин, чтобы оценить естественный страх отца Гурия.

Но я сказал:

- Нет, батюшка отец Гурий, поезжайте вы одни назад, если боитесь чего, а меня пусть хотя и звери растерзают здесь, а я не отойду от двери батюшки отца Серафима, хоть бы мне и голодною смертью при них пришлось умереть; я все-таки стану ждать его, покуда отворит он мне двери святой своей кельи!

И батюшка отец Серафим, весьма немного погодя, действительно отворил двери своей кельи и, обращаясь ко мне, сказал:

- Ваше Боголюбие, я вас звал, но не взыщите, что я не отворял целый день: ныне среда, и я безмолвствую, а вот завтра - милости просим, я рад буду душевно с вами побеседовать. Но уже не так рано извольте жаловать ко мне, а то, не кушавши целый день, вы изнемогли вельми. А так после поздней обедни, да подкрепивши себя довольно пищею, пожалуйте с отцом Гурием ко мне. Теперь грядите и подкрепитесь пищею - вы изнемогли.

И стал нас, начиная с меня, благословлять и сказал отцу Гурию:

- Так, друг, так-то, радость моя, завтра с господином-то пожалуйте ко мне на ближайшую мою пажнинку - там меня обрящете, а теперь грядите с миром. До свидания, ваше Боголюбие!

С этими словами Батюшка опять затворился. Никакое слово не может выразить той радости, которую я ощутил в сердце моем. Я плавал в блаженстве. Мысль, что, несмотря не долготерпение целого дня, я хоть под конец да сподобился, однако же, не только узреть лицо отца Серафима, но и слышать привет его богодухновенных словес, так утешила меня. Да, я был на высоте блаженства, никаким земным подобием неизобразимой! И, несмотря на то, что я целый день не пил и не ел, я сделался так сыт, что как будто наелся до пресыщения и напился до разумного упоения. Говорю истину, хоть, может быть, для некоторых, не испытавших на деле, что значит сладость, сытость и упоенье, которыми преисполняется человек во время наития Духа Божия, слова мои и покажутся преувеличенными и рассказ чересчур восторженным. Но уверяю совестью православно-христианскою, что нет здесь преувеличенья, а все сказанное сейчас мною есть не только сущая истина, но даже и весьма слабое представление того, что я действительно ощущал в сердце моем.

Но кто даст мне глагол, могущий хоть мало, хоть отчасти выразить, что восчувствовала душа моя на следующий день?

III

ЦЕЛЬ ЖИЗНИ ХРИСТИАНСКОЙ

Это было в четверток. День был пасмурный. Снегу было на четверть на земле, а сверху порошила довольно густая снежная крупа, когда батюшка отец Серафим начал беседу со мной на ближней пажнинке своей, возле той же его ближней пустыньки против речки Саровки, у горы, подходящей близко к берегам ее.

Поместил он меня на пне только что им срубленного дерева, а сам стал против меня на корточках.

- Господь открыл мне, - сказал великий Старец, - что в ребячестве вашем усердно желали знать, в чем состоит цель жизни нашей христианской, и у многих великих духовных особ вы о том неоднократно спрашивали...

Я должен сказать тут, что с двенадцатилетнего возраста меня эта мысль неотступно тревожила, и я, действительно, ко многим из духовных лиц обращался с этим вопросом, но ответы их меня не удовлетворяли. Старцу это было неизвестно.

- Но никто, - продолжал отец Серафим, - не сказал вам о том определительно. Говорили вам: ходи в церковь, молись Богу, твори заповеди Божии, твори добро - вот тебе и цель жизни христианской. А некоторые даже негодовали на вас за то, что вы заняты небогоугодным любопытством, и говорили вам: высших себя не ищи. Но они не так говорили, как бы следовало. Вот я, убогий Серафим, растолкую вам теперь, в чем действительно эта цель состоит.

Молитва, пост, бдение и всякие другие дела христианские, сколько ни хороши они сами по себе, однако не в делании только их состоит цель нашей христианской жизни, хотя они и служат необходимыми средствами для достижения ее. Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святаго Божьяго. Пост же и бдение, и молитва, и милостыня, и всякое Христа ради делаемое доброе дело суть средства для стяжания Святаго Духа Божьяго. Заметьте, батюшка, что лишь только ради Христа делаемое доброе дело приносит нам плоды Святаго Духа. Все же не ради Христа делаемое, хотя и доброе, но мзды в жизни будущего века нам не представляет, да и в здешней жизни благодати Божией тоже не дает. Вот почему Господь Иисус Христос сказал: "Всяк, иже не собирает со Мною, той расточает". Доброе дело иначе нельзя назвать, как собиранием, ибо хотя оно и не ради Христа делается, однако же добро. Писание говорит: "Во всяком языце бояйся Бога и делаяй правду приятен Ему есть". И как видим из последовательности священного повествования, этот "делаяй правду" до того приятен Богу, что Корнилию сотнику, боявшемуся Бога и делавшему правду, явился Ангел Господень во время молитвы его и сказал: "Пошли в Иоппию к Симону Усмарю, тамо обрящеши Петра, и той ти речет глаголы живота вечнаго, в них спасешися ты и весь дом твой".

Итак, Господь все Свои Божественные средства употребляет, чтобы доставить такому человеку возможность за свои добрые дела не лишиться награды в жизни пакибытия. Но для этого надо начать здесь правой верой в Господа нашего Иисуса Христа Сына Божия, пришедшего в мир грешныя спасти, и приобретением себе благодати Духа Святаго, Вводящего в сердца наши Царствие Божие и Прокладывающего нам дорогу к приобретению блаженства жизни будущего века. Но тем и ограничивается эта приятность Богу дел добрых, не ради Христа делаемых: Создатель наш дает средства на их осуществление. За человеком остается или осуществить их, или нет. Вот почему Господь сказал Евреям: "Аще не бысте видели, греха не бысте имели. Ныне же глаголете - видим, и грех ваш пребывает на вас". Воспользуется человек, подобно Корнилию, приятностью Богу дела своего, не ради Христа сделанного, и уверует в Сына Его, то такого рода дело вменится ему, как бы ради Христа сделанного и только за веру в Него. В противном же случае человек не вправе жаловаться, что добро его не пошло в дело. Этого не бывает никогда только при делании какого-либо добра Христа ради, ибо добро, ради Него сделанное, не только в жизни будущего века венец правды ходатайствует, но и в здешней жизни преисполняет человека благодатию Духа Святаго и притом, как сказано: "Не в меру бо дает Бог Духа Святаго. Отец бо любит Сына и вся дает в руце Его".

Так-то, ваше Боголюбие. Так в стяжании этого-то Духа Божия и состоит истинная цель . нашей жизни христианской, а молитва, бдение, пост, милостыня и другие ради Христа делаемые добродетели суть только средства к стяжанию Духа Божьяго.

- Как же стяжания? - спросил я батюшку Серафима. - Я что-то не понимаю.

- Стяжание все равно что приоберетение, - отвечал мне он, - ведь вы разумеете, что значит стяжание денег? Так все равно и стяжание Духа Божия. Ведь вы, ваше Боголюбие, понимаете, что такое в мирском смысле стяжание? Цель жизни мирской обыкновенных людей есть стяжание или наживание денег, а у дворян сверх того - получение почестей, отличий и других наград за государственные заслуги. Стяжание Духа Божия есть тоже капитал, но только благодатный и вечный, и он, как и денежный, чиновный и временный, приобретается одними и теми же путями, очень сходственными друг с другом. Бог Слово, Господь наш Богочеловек Иисус Христос уподобляет жизнь нашу торжищу и дело жизни нашей на земле именует куплею, и говорит всем нам: "Купуйте, дондеже прииду, искупующе время, яко дние лукави суть", то есть выгадывайте время для получения небесных благ через земные товары. Земные товары - это добродетели, делаемые Христа ради, доставляющие нам благодать Всесвятаго Духа. В притче о мудрых и юродивых девах, когда у юродивых недоставало елея, сказано: "Шедши купите на торжищи". Но когда они купили, двери в чертог брачный уже были затворены, и они не могли войти в него. Некоторые говорят, что недостаток елея у юродивых дев знаменует недостаток у них прижизненных добрых дел. Такое разумение не вполне правильно. Какой же это у них был недостаток в добрых делах, когда они хоть юродивыми, да все же девами называются? Ведь девство есть наивысочайшая добродетель, как состояние равноангельское, и могло бы служить заменой само по себе всех прочих добродетелей. Я, убогий, думаю, что у них именно благодати Всесвятаго Духа Божьяго недоставало. Творя добродетели, девы эти по духовному своему неразумию полагали, что в том-то и дело лишь христианское, чтобы одни добродетели делать. Сделали мы-де добродетель и тем-де и дело Божие сотворили, а до того, получена ли была ими благодать Духа Божия, достигли ли они ее, им и дела не было. Про такие-то образы жизни, опирающиеся лишь на одно творение добродетелей без тщательного испытания, приносят ли они и сколько именно приносят благодати Духа Божьяго, и говорится в отеческих книгах: "Ин есть путь, мняйся быти благим в начале, но концы его - во дно адово". (Суть путие мнящиеся прави быти мужу, обаче последняя их зрят во дно адово (Притч 16, 25). Есть пути, которые кажутся человеку прямыми, но конец их - путь к смерти.) Антоний Великий в письмах своих к монахам говорит про таких дев: "Многие монахи и девы не имеют никакого понятия о различиях в волях, действующих в человеке, и не ведают, что в нас действуют три воли: первая Божия, всесовершенная и всеспасительная; вторая собственная своя, человеческая, то есть если не пагубная, то и не спасительная, и третья бесовская - вполне пагубная". И вот эта-то третья вражеская воля и научает человека или не делать никаких добродетелей, или делать их из тщеславия, или для одного добра, а не ради Христа. Вторая - собственная воля наша - научает нас делать все в услаждение нашим похотям, а то, и как враг научает, творить добро ради добра, не обращая внимания на благодать, им приобретаемую. Первая же - воля Божия и всеспасительная - в том только и состоит, чтобы делать добро единственно лишь для стяжания Духа Святаго как сокровища вечного, неоскудеваемого и ничем вполне и достойно оцениться не могущего. Оно-то, это стяжание Духа Святаго, собственно и называется тем елеем, которого недоставало у юродивых дев. За то-то они и названы юродивыми, что забыли о необходимом плоде добродетели, о благодати Духа Святаго, без Которого и спасения никому нет и быть не может, ибо "Святым Духом всяка душа живится и чистотою возвышается, светлеет же Тройческим Единством священнотайне". Сам Дух Святый; селяется в души наши, и это-то самое вселение в души наши Его, Вседержителя, и сопребывания с духом нашим Его Тройческаго Единства и даруется нам лишь через всемерное с нашей стороны стяжание Духа Святаго, которое и предуготовляет в душе и плоти нашей престол Божеству всетворческому с духом нашим сопребыванию, по непреложному слову Божиему: "Вселюся в них и похожу, и буду им в Бога, и тии будут в людие Мои". Вот это-то и есть тот елей в светильниках у мудрых дев, который мог светло и продолжительно гореть, и девы те с этими горящими светильниками могли дождаться и Жениха, пришедшего в полунощи, и войти с Ним в чертог радости. Юродивые же, видевши, что угасают их светильники, хотя и пошли на торжище, да купят елея, но не успели возвратиться вовремя, ибо двери уже были затворены. Торжище - жизнь наша; двери чертога брачного, затворенные и недопустившие к Жениху, - смерть человеческая; девы мудрые и юродивые - души христианские; елей - не дела, но получаемая через них вовнутрь естества нашего благодать Всесвятаго Духа Божия, претворяющая оное от сего в сие, то есть от тления в нетление, от смерти душевной в жизнь духовную, от тьмы в свет, от вертепа cyщества нашего, где страсти привязаны, как скоты и звери, - в храм Божества, в пресветлый чертог вечного радования о Христе Иисусе Господе нашем, Творце и Избавителе и Вечном Женихе душ наших.

Сколь велико сострадание Божие к нашему бедствию, то есть невниманию к Его о нас попечению, когда Бог говорит: "Се стою при дверях и толку", разумея под дверями течение нашей жизни, еще не затворенной смертью. О, как желал бы я, ваше Боголюбие, чтобы в здешней жизни вы всегда были в Духе Божием! "В чем застану, в том и сужду", - говорит Господь. Горе, великое горе, если застанет Он нас отягощенными попечениями и печалями житейскими, ибо кто стерпит гнев Его и против лица гнева Его станет! Вот почему сказано: "Бдите и молитеся, да не внидете в напасть", то есть да не лишитеся Духа Божия, ибо бдение и молитва приносят нам благодать Его. Конечно, всякая добродетель, творимая ради Христа, дает благодать Духа Святаго, но более всего дает молитва, потому что она как бы всегда в руках наших как орудие для стяжания благодати Духа. Захотели бы вы, например, в церковь сходить, да либо церкви нет, либо служба отошла; захотели бы нищему подать, да нищего нет, либо нечего дать; захотели бы девство соблюсти, да сил нет этого исполнить по сложению вашему или по усилиям вражеских козней, которым вы по немощи человеческой противостоять не можете; захотели бы и другую какую-либо добродетель ради Христа сделать, да тоже сил нет, или случая сыскать не можно. А до молитвы это уже никак не относится: на нее всякому и всегда есть возможность - и богатому и бедному, и знатному и простому, и сильному и слабому, и здоровому и больному, и праведнику и грешнику. Как велика сила молитвы даже и грешного человека, когда она от всей души возносится, судите по следующему примеру Священного Предания: когда по просьбе отчаянной матери, лишившейся единородного сына, похищенного смертью, жена-блудница, попавшаяся ей на пути и даже еще от только что бывшего греха не очистившаяся, тронутая отчаянной скорбью матери, возопила ко Господу: "Не мене ради грешницы окаянной, но слез ради матери, скорбящей о сыне своем и твердо уверенной в милосердии и всемогуществе Твоем, Христе Боже, воскреси, Господи, сына ея!" - воскресил его Господь. Так-то, ваше Боголюбие, велика сила молитвы, и она более всего приносит Духа Божияго, и ее удобнее всего всякому исправлять. Блаженны мы будем, когда обрящет нас Господь бдящими, в полноте даров Духа Его Святаго. Тогда мы можем благодерзновенно надеяться быть восхищенными на облацех во сретение Господа на воздусе, Грядущаго со славою и силою многою судити живым и мертвым и воздати коемуждо по делам его.

Вот, ваше Боголюбие, за великое счастье считать изволите с убогим Серафимом беседовать, уверены будучи, что и он не лишен благодати Господней. То, что речем о Самом Господе, Источнике приснонеоскудевающем всякия благостыни и небесныя и земныя? А ведь молитвою мы с Ним Самим, Всеблагим и Животворящим Богом и Спасом нашим беседовать удостоиваемся. Но и тут надобно молиться лишь до тех пор, пока Бог Дух Святый не сойдет на нас в известных Ему мерах небесной Своей благодати. И когда благоволит Он посетить нас, то надлежит уже перестать молиться. Чего же и молиться тогда Ему: "Прииди и вселися в ны и очисти ны от всякия скверны и спаси, Блаже, души наша", когда уже пришел Он к нам во еже спасти нас, уповающих на Него и призывающих Имя Его святое во истине, то есть с тем, чтобы смиренно и с любовью встретить Его, Утешителя, внутрь храмин душ наших, алчущих и жаждущих Его пришествия. Я вашему Боголюбию поясню это примером: вот хоть бы вы меня в гости к себе позвали, и я бы по зову вашему пришел к вам и хотел бы побеседовать с вами. А вы бы всё стали меня приглашать: милости-де просим, пожалуйте, дескать, ко мне. То я поневоле должен был бы сказать: что это он, из ума, что ли, выступил? Я пришел к нему, а он все-таки меня зовет! Так-то и до Господа Бога Духа Святаго относится. Потому-то и сказано: "Упразднитеся и разумейте, яко Аз есмь Бог, вознесуся во языцех, вознесуся на земли", то есть явлюся и буду являться всякому верующему в Меня и призывающему Меня и буду беседовать с ним, как некогда беседовал с Адамом в раю, с Авраамом и Иаковом и со другими рабами Моими, с Моисеем, Иовом и им подобными. Многие толкуют, что это упразднение относится только до дел мирских, то есть что при молитвенной беседе с Богом надобно упраздниться от мирских дел. Но я вам по Бозе скажу, что хотя и от них при молитве необходимо упраздниться, но когда при всемогущей силе веры и молитвы соизволит Господь Бог Дух Святый посетить нас и приидет к нам в полноте неизреченной Своей благости, то надобно и от молитвы упраздниться. Молвит душа и в молве находится, когда молитву творишь, а при нашествии Духа Святаго надлежит быть в полном безмолвии, слышать явственно и вразумительно все, глаголы живота вечного, которые Он тогда возвестить соизволит. Надлежит притом быть в полном трезвении и души и духа и в целомудренной чистоте плоти. Так было при горе Хориве, когда израильтянам было сказано, чтобы они до явления Божьяго на Синае за три дня не прикасались бы и к женам, ибо Бог наш есть "огнь поядаяй все нечистое", и в общение с Ним не может войти никто же от скверны плоти и духа.

IV

СТЯЖАНИЕ БЛАГОДАТИ

- Ну, а как же, Батюшка, быть с другими добродетелями, творимыми ради Христа, для стяжания благодати Духа Святаго? Ведь вы мне о молитве только говорить изволите.

- Стяжавайте благодать Духа Святаго и всеми другими Христа ради добродетелями, торгуйте ими духовно, торгуйте теми из них, которые вам больший прибыток дают. Собирайте капитал благодатных избытков благости Божией, кладите их в ломбард вечный Божий из процентов невещественных и не по четыре или по шести на сто, но по сту на один рубль духовный, но даже еще того в бесчисленное число раз больше. Примерно: дает вам более благодати Божией молитва и бдение - бдите и молитесь; много дает Духа Божьяго пост - поститесь; более дает милостыня - милостыню творите и таким образом о всякой добродетели, делаемой Христа ради, рассуждайте.

Вот я вам расскажу про себя, убогого Серафима. Родом я из курских купцов. Так, когда не был я еще в монастыре, мы бывало торговали товаром, который нам больше барыша дает. Так и вы, батюшка, поступайте, и как в торговом деле не в том сила, чтобы лишь только торговать, а в том, чтобы больше барыша получить, - так и в деле жизни христианской не в том сила, чтобы только молиться или другое какое-либо доброе дело делать. Хотя апостол и говорит: "Непрестанно молитеся", но да ведь, как помните, и прибавляет: "Хочу лучше пять словес рещи умом, нежели тысящи языком". И Господь говорит: "Не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, спасется, но творяй волю Отца Моего", то есть делающий дело Божие и притом с благоговением, ибо проклят всяк, иже творит дело Божие с нерадением. А дело Божие есть: да веруете в Бога и Его же послал есть Иисуса Христа. Если рассудите правильно о заповедях Христовых и апостольских, так дело наше христианское состоит не в увеличении счета добрых дел, служащих к цели нашей христианской жизни только средствами, но в извлечении из них большей выгоды, то есть вящем приобретении обильнейших даров Духа Святаго.

Так желал бы я, ваше Боголюбие, чтобы и вы сами стяжали этот приснонеоскудевающий источник благодати Божией и всегда рассуждали себя, в Духе Божием вы обретаетесь или нет; и если в Духе Божием, то, благословен Бог, не о чем горевать, хоть сейчас - на Страшный Суд Христов. Ибо в чем застану, в том и сужду. Если же нет, то надобно разобрать, отчего и по какой причине Господь Бог Дух Святый изволил оставить нас, и снова искать, и доискиваться Его, и не отставать до тех пор, пока искомый Господь Бог Дух Святый не сыщется и не будет снова с нами Своею благодатию. На отгоняющих же нас от Него врагов наших надобно так нападать, покуда и прах их возметется, как сказал пророк Давид: "Пожену враги моя и постигну я, и не возвращусь, дондеже скончаются, оскорблю их, и не возмогут стати, падут под ногами моима".

Так-то, батюшка. Так и извольте торговать духовно добродетельно. Раздавайте дары благодати Духа Святаго требующим по примеру свещи возженной, которая и сама светит, горя земным огнем, и другие свещи, не умаляя своего собственного огня, зажигает во светение всем в других местах. И если это так в отношении огня земного, то что скажем об огне благодати Всесвятаго Духа Божия? Ибо, например, богатство земное при раздавании его оскудевает, богатство же небесное Божией благодати чем более раздается, тем более преумножается у того, кто его раздает. Так и Сам Господь изволил сказать самаряныне: "Пияй от воды сей возжаждет вновь, а пияй от воды, юже Аз дам, не возжаждет во веки, но вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник приснотекущий в живот вечный".

V

БОГОМАТЕРЬ - ЯЗВА БЕСОВ

- Батюшка, - сказал я, - вот вы всё изволите говорить о стяжании благодати Духа Святаго как о цели христианской жизни, но как же и где я могу ее видеть? Добрые дела видны, а разве Дух Святый может быть виден? Как же я буду знать, со мной Он или нет?

- Мы в настоящее время, - так отвечал Старец, - по нашей почти всеобщей холодности к святой вере в Господа нашего Иисуса Христа и по невнимательности нашей к действиям Его Божественного о нас Промысла и общения человека с Богом до того дошли, что, можно сказать, почти вовсе удалились от истинно христианской жизни. Нам теперь кажутся странными слова Священного Писания, когда Дух Божий устами Моисея говорит: "И виде Адам Господа, ходящего в рай", или когда читаем у апостола Павла: "Идохом во Ахаию, и Дух Божий не иде с нами, обратихомся в Македонию, и Дух Божий иде с нами". (В Апостольских Деяниях Прошедши чрез Фригию и Галатийскую страну, они не были допущены Духом Святым проповедовать слово в Асии. Дошедши до Мисии, предпринимали идти в Вифинию, но Дух не допустил их (16, 6-7.) Неоднократно и в других местах Священного Писания говорится о явлении Бога человекам.

Вот некоторые и говорят: "Эти места непонятны: неужели люди так очевидно могли видеть Бога?" А непонятного тут ничего нет. Произошло это непонимание оттого, что мы удалились от простоты первоначального христианского ведения и под предлогом просвещения зашли в такую тьму неведения, что нам уже кажется неудобопостижимым то, о чем древние до того ясно разумели, что им и в обыкновенных разговорах понятие о явлении Бога между людьми не казалось странным. Так Иов, когда друзья его укоряли в том, что он хулит Бога, отвечал им: "Как это может быть, когда я чувствую дыхание Вседержителево в ноздрех моих?" То есть как-де я могу хулить Бога, когда Дух Святый со мной пребывает? Если бы я хулил Бога, то Дух Святый отступил бы от меня, а вот я и дыхание Его ощущаю в ноздрех моих. Таким точно образом говорится и про Авраама и про Иакова, что они видели Господа и беседовали с Ним, и Иаков даже и боролся с Ним. Моисей видел Бога и весь народ с ним, когда он сподобился приять от Бога скрижали закона на горе Синае. Столп облачный и огненный, или, что то же, явная благодать Духа Святаго, служили путеводителями народу Божию в пустыне. Бога и благодать Духа Его Святаго люди не во сне видели, и не в мечтании, и не в исступлении воображения расстроенного, а истинно въяве. Очень уж мы стали невнимательны к делу нашего спасения, отчего и выходит, что мы и многие другие слова Священного Писания приемлем не в том смысле, как бы следовало. И все потому, что не ищем благодати Божией, не допускаем ей, по гордости ума нашего, вселиться в души наши и потому не имеем истинного просвещения от Господа, посылаемого в сердца людей, всем сердцем алчущих и жаждущих правды Божией.

Вот, например, многие толкуют, что когда в Библии говорится, "вдуну Бог дыхание жизни в лице Адама первозданного и созданного Им от персти земной", что будто бы это значило, что в Адаме до этого не было души и духа человеческого, а была будто бы лишь плоть одна, созданная от персти земной. Неверно это толкование, ибо Господь Бог создал Адама от персти земной в том составе, как, батюшка, святой апостол Павел утверждает: "Да будет всесовершен ваш дух, душа и плоть в пришествии Господа нашего Иисуса Христа". И все три сии части нашего естества созданы были от персти земной, и Адам не мертвым был создан, но действующим животным существом, подобно другим живущим на земле одушевленным Божиим созданиям. Но вот в чем сила, что если бы Господь Бог не вдунул потом в лице его сего дыхания жизни, то есть благодати Господа Бога Духа Святаго, от Отца исходящего и в Сыне почивающего и ради Сына в мир посылаемого, то Адам, как ни был он совершенно превосходно создан над прочими Божиими созданиями, как венец творения на земле, все-таки пребыл бы не имущим внутрь себя Духа Святаго, возводящего его в Богоподобное достоинство, и был бы подобен всем прочим созданиям, хотя и имеющим плоть, и душу, и дух, принадлежащие каждому по роду их, но Духа Святаго внутрь себя не имущим. Когда же вдунул Господь в лице Адамово дыхание жизни, тогда-то, по выражению Моисееву, и "Адам бысть в душу живу", то есть совершенно во всем Богу подобную и такую, как и Он, на веки веков бессмертную. Адам сотворен был до того не подлежащим действию ни одной из сотворенных Богом стихий, что его ни вода не топила, ни огонь не жег, ни земля не могла пожрать в пропастях своих, ни воздух не мог повредить каким бы то ни было своим действием. Все покорено было ему, как любимцу Божию, как царю и обладателю твари. И все любовалось на него как на всесовершенный венец творений Божиих. От этого-то дыхания жизни, вдохнутого в лице Адамово из Всетворческих Уст Всетворца и Вседержителя Бога, Адам до того преумудрился, что не было никогда от века, нет, да и едва ли будет когда-нибудь на земле человек, премудрее и многознательнее его. Когда Господь повелел ему нарещи имена всякой твари, то каждой твари он дал на языке такие названия, которые знаменуют вполне все качества, всю силу и все свойства твари, которые она имеет по дару Божиему, дарованному ей при ее сотворении. Вот по этому-то дару вышеестественной Божией благодати, ниспосланному ему от дыхания жизни, Адам мог видеть и разуметь и Господа, ходящего в рай, и постигать глаголы Его, и беседу святых Ангелов, и язык всех зверей и птиц и гадов, живущих на земле, и все то, что ныне от нас, как от падших и грешных, сокрыто и что для Адама до его падения было так ясно.

Такую же премудрость и силу, и всемогущество, и все прочие благие и святые качества Господь Бог даровал и Еве, сотворив ее не от персти земной, а от ребра Адамова в Едеме сладости - в рай, насажденном Им посреди земли. Для того чтобы они могли удобно и всегда поддерживать в себе бессмертные, Богоблагодатные и всесовершенные свойства сего дыхания жизни, Бог посадил посреди рая древо жизни, в плодах которого заключил всю сущность и полноту даров этого Божественного Своего дыхания. Если бы не согрешили, то Адам и Ева сами и все их потомство могли бы всегда, пользуясь вкушением от плода древа жизни, поддерживать в себе вечно животворящую силу благодати Божией и бессмертную, вечно юную полноту сил плоти, души и духа и непрестанную нестареемость бесконечно бессмертного всеблаженного своего состояния, даже и воображению нашему в настоящее время неудобопонятного.

Когда же вкушением от древа познания добра и зла - преждевременно и противно заповеди Божией - узнали различие между добром и злом и подверглись всем бедствиям, последовавшим за преступление заповеди Божией, то лишились этого бесценного дара благодати Духа Божия, так что до самого пришествия в мир Богочеловека Иисуса Христа Дух Божий "не убо бе в мире, яко Иисус не убо бе прославлен". Однако это не значит, чтобы Духа вовсе не было в мире, но Его пребывание не было таким полномерным, как в Адаме или в нас, православных христианах, а проявлялось только вне, и признаки Его пребывания в мире были известны роду человеческому. Так, например, Адаму после падения, а равно и Еве вместе с ним, были открыты многие тайны, относившиеся до будущего спасения рода человеческого. И Каину, несмотря на нечестие его и его преступление, удобопонятен был глас благодатного Божественного, хотя и обличительного, собеседования с ним. Ной беседовал с Богом. Авраам, видя Бога и день Его, и возрадовался. Благодать Святаго Духа, действовавшая отвне, отражалась и во всех ветхозаветных пророках и святых Израиля. У евреев потом заведены были особые пророческие училища, где учили распознавать признаки явления Божьего или Ангелов и отличать действия Духа Святаго от обыкновенных явлений, случающихся в природе неблагодатной земной жизни. Симеону Богоприимцу, Богоотцам Иоакиму и Анне и многим бесчисленным рабам Божиим бывали постоянные, разнообразные въяве Божественные явления, гласы, откровения, оправдывавшиеся очевидными чудесными событиями. Не с такой силой, как в народе Божием, но проявление Духа Божьего действовало и в язычниках, не ведавших Бога Истинного, потому что и из их среды Бог находил избранных Себе людей. Таковы, например, были девственницы пророчицы, сивиллы, которые обрекли свое девство хотя для Бога Неведомого, но все же для Бога, Творца вселенной, и Вседержителя, и Мироправителя, каковым Его и язычники сознавали. Также и философы языческие, которые хотя и во тьме неведения Божественного блуждали, но, ища истины, возлюбленной Богу, могли быть по самому этому Боголюбезному ее исканию причастными Духу Божьему, ибо сказано: "Языки, не ведующие Бога, естеством законная творят и угодная Богу соделывают". А истину так ублажает Господь, что Сам про нее Духом Святым возвещает: "Истинная от земли возсия, и правда с небесе приниче".

Так вот, ваше Боголюбие, и в еврейском священном, Богу любезном народе, и в язычниках, неведующих Бога, а все-таки сохранялось ведение Божие, то есть, батюшка, ясное и разумное понимание того, как Господь Бог Дух Святый действует в человеке и как именно и по каким наружным и внутренним ощущениям можно удостовериться, что это действует Господь Бог Дух Святый, а не прелесть вражеская. Таким-то образом все это было от падения Адама до пришествия Господа нашего Иисуса Христа во плоти в мир.

Без этого, ваше Боголюбие, всегда сохранявшегося в роде человеческом ощутительно о действиях Духа Святаго понимания не было бы людям ни по чем возможности узнать в точности, пришел ли в мир, обетованный Адаму и Еве, Плод Семени Жены, имеющий стереть главу змиеву.

Но вот Симеон Богоприимец, сохраненный Духом Святым после предвозвещения ему на 65-м году его жизни тайны приснодевственного от Пречистой Приснодевы Марии Его зачатия и рождения, проживши по благодати Всесвятаго Духа Божьяго 300 лет, потом на 365-м году жизни своей сказал ясно в храме Господнем, что ощутительно узнал по дару Духа Святаго, что это и есть Он Самый, Тот Христос, Спаситель мира, о вышеестественном зачатии и рождении Коего от Духа Святаго ему было предвозвещено триста лет тому назад от Ангела.

Вот и святая Анна пророчица, дочь Фануилова, служившая восемьдесят лет от вдовства своего Господу Богу в храме Божием и известная по особенным дарам благодати Божией за вдовицу праведную, чистую рабу Божию, возвестила, что это действительно Он и есть, обетованный Mиpy Мессия, истинный Христос, Бог и человек, Царь Израилев, пришедший спасти Адама и род человеческий.

Когда же Он, Господь наш Иисус Христос, изволил совершить все дело спасения, то по воскресении Своем дунул на апостолов, возобновив дыхание жизни, утраченное Адамом, и даровал им эту же самую Адамову благодать Всесвятаго Духа Божия. Но мало сего - ведь говорил же Он им: "Уне есть им, да Он идет ко Отцу; аще же бо не идет Он, то Дух Божий не приидет в мир; аще же идет Он, Христос, ко Отцу, то послет его в мир, и Он, Утешитель, наставит их и всех последующих их учению на всякую истину и воспомянет им вся, яже Он глаголал им еще сущи в мире с ними". Это уже обещана была Им благодать-возблагодать. И вот в день Пятидесятницы торжественно ниспослал Он им Духа Святаго в дыхании бурне, в виде огненных языков, на коемждо из них седших и вошедших в них и наполнивших их силою огнеобразной Божественной благодати, росоносно дышащей и радостотворно действующей в душах причащающихся ее силе и действиям. И вот эту-то самую огнедухновенную благодать Духа Святаго, когда она подается нам всем, верным Христовым, в Таинстве святого Крещения, священно запечатлевают миропомазанием в главнейших, указанных Святой Церковью, местах нашей плоти, как вековечной хранительницы этой благодати. Говорится: "Печать дара Духа Святаго". А на что, батюшка, ваше Боголюбие, кладем мы, убогие, печати свои, как не на сосуды, хранящие какую-нибудь высокоценимую нами драгоценность? Что же может быть выше всего на свете и что драгоценнее даров Духа Святаго, ниспосылаемых нам свыше в Таинстве Крещения, ибо крещенская эта благодать столь велика, что даже и от человека-еретика не отъемлется до самой его смерти, то есть до срока, обозначенного свыше по Промыслу Божию для пожизненной пробы человека на земле - на что-де он будет годен и что-де он в этот Богом дарованный ему срок при посредстве свыше дарованной ему силы благодати сможет совершить? И если бы мы не грешили никогда после Крещения нашего, то вовеки пребыли бы святыми, непорочными и изъятыми от всякой скверны плоти и духа угодниками Божиими. Но вот в том-то и беда, что мы, преуспевая в возрасте, не преуспеваем в благодати и в разуме Божием, как преуспевал в том Господь наш Христос Иисус, а напротив того, развращаясь мало-помалу, лишаемся благодати Всесвятаго Духа Божьяго и делаемся в многоразличных мерах грешными и многогрешными людьми. Но когда кто, будучи возбужден ищущею нашего спасения премудростью Божиею, обходящею всяческая, решится ради нее на утреневание к Богу и бдение ради обретения вечного своего спасения, тогда тот, послушный гласу ее, должен прибегнуть к истинному во всех грехах своих покаянию и к сотворению противоположных содеянным грехам добродетелей, а через добродетели Христа ради к приобретению Духа Святаго, внутрь нас действующего и внутрь нас Царствие Божие устрояющего. Слово Божие недаром говорит: "Внутрь вас есть Царство Божие, и нуждно есть оно, и нуждницы е восхищают". То есть, те люди, которые, несмотря и на узы греховные, связавшие их и не допускающие своим насилием и возбуждением на новые грехи прийти к Нему, Спасителю нашему, с совершенным покаянием на истязание с Ним, презирая всю крепость этих греховных связок, нудятся расторгнуть их - такие люди являются потом действительно пред лице Божие паче снега убеленными Его благодатью. "Приидите, - говорит Господь, - и аще грехи ваши будут, яко багряное, то яко снег убелю их". Так некогда святый тайновидец Иоанн Богослов видел таких людей в одеждах белых, то есть одеждах оправдания, и "финицы в руках их", как знамение победы, и пели они Богу дивную песнь "Аллилуиа". "Красоте пения их никтоже подражати можаше". Про них Ангел Божий сказал: "Сии суть, иже приидоша от скорби великия, иже испраша ризы своя и убелиша ризы своя в Крови Агнчей", - испраша страданиями и убелиша их в причащении Пречистых и Животворящих Тайн Плоти и Крови Агнца Непорочна и Пречиста Христа, прежде всех век закланного Его собственною волею за спасение миpa, присно и доныне закалаемого и раздробляемого, но николиже иждиваемого, подающего же нам в вечное и неоскудеваемое спасение наше на путие живота вечного во ответ благоприятен на Страшном судище Его и замену дражайшую и всяк ум превосходящую того плода древа жизни, которую хотел было лишить наш род человеческий враг человеков, спадший с небес Денница.

Хотя враг диавол и обольстил Еву, и с нею пал и Адам, но Господь не только даровал им Искупителя в плоде Семени Жены, смертию смерть поправшего, но и дал всем нам в Жене, Приснодеве Богородице Марии, стершей в Самой Себе и стирающей во всем роде человеческом главу змиеву, неотступную Ходатаицу к Сыну Своему и Богу нашему, непостыдную и непреоборимую Предстательницу даже за самых отчаянных грешников. По этому самому Божия Матерь и называется "Язвою бесов", ибо нет возможности бесу погубить человека, лишь бы только сам человек не отступил от прибегания к помощи Божией Матери.

VI

БЛАГОДАТЬ ЕСТЬ СВЕТ

- Еще, ваше Боголюбие, должен я, убогий Серафим, объяснить, в чем состоит различие между действиями Духа Святаго, священнотайне вселяющегося в сердца верующих в Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, и действиями тьмы греховной, по наущению и разжжению бесовскому воровски в нас действующей. Дух Божий воспоминает нам словеса Господа нашего Иисуса Христа и действует едино с Ним, всегда торжественно, радостотворя сердца наши и управляя стопы наши на путь мирен, а дух лестчий, бесовский, противно Христу мудрствует, и действия его в нас мятежны, стропотны и исполнены похоти плотской, похоти очес и гордости житейской. "Аминь, аминь глаголю вам, всяк живый и веруяй в Мя не умрет вовеки". Имеющий благодать Святаго Духа за правую веру во Христа, если бы по немощи человеческой и умер душевно от какого-либо греха, то не умрет вовеки, но будет воскрешен благодатию Господа нашего Иисуса Христа, вземлющего грехи мира и туне дарующего благодать-возблагодать. Про эту-то благодать, явленную всему миру и роду нашему человеческому в Богочеловеке, и сказано в Евангелии: "В Том живот бе и живот бе свет человеком", и прибавлено: "И свет во тьме светится, и тьма его не объят". Это значит, что благодать Духа Святаго, даруемая при Крещении во имя Отца и Сына и Святаго Духа, несмотря на грехопадения человеческие, несмотря на тьму вокруг души нашей, все-таки светится в сердце искони бывшим Божественным светом бесценных заслуг Христовых. Этот свет Христов при нераскаянии грешника глаголет ко Отцу: "Авва отче, не до конца прогневайся на нераскаянность эту!" А потом, при обращении грешника на путь покаяния, совершенно изглаживает и следы содеянных преступлений, одевая бывшего преступника снова одеждой нетления, сотканной из благодати Духа Святаго, о стяжании которой как о цели жизни христианской, я говорю столько времени вашему Боголюбию.

Еще скажу вам, чтобы вы еще яснее поняли, что разуметь под благодатию Божиею, и как распознать ее, и в чем особливо проявляется ее действие в людях, ею просвещенных. Благодать Духа Святаго есть Свет, просвещающий человека. Об этом говорит все Священное Писание.

Так Богоотец Давид сказал: "Светильник ногама моима закон Твой и свет стезям моим, и аще не закон Твой научение мне был, тогда убо погибл бых во смирении моем". То есть, благодать Духа Святаго, выражающаяся в законе словами заповедей Господних, есть светильник и свет мой, и если бы не эта благодать Духа Святаго, которую я так тщательно и усердно стяжеваю, что седмижды на день поучаюсь о судьбах правды Твоей, просвещала меня во тьме забот, сопряженных с великим званием моего царского сана, то откуда бы я взял себе хоть искру света, чтобы озарить путь свой по дороге жизни, темной от недоброжелательства недругов моих! И на самом деле Господь неоднократно проявлял для многих свидетелей действие благодати Духа Святаго на тех людях, которых Он освящал и просвещал великими наитиями Его. Вспомните про Моисея после беседы его с Богом на горе Синайской. Люди не могли смотреть на него - так сиял он необыкновенным светом, окружавшим лицо его. Он даже принужден был являться народу не иначе как под покрывалом. Вспомните Преображение Господне на горе Фавор. Великий свет объял Его, и "быша ризы Его, блещущие яко снег, и ученицы Его от страха падоша ниц". Когда же Моисей и Илия явились к Нему в том же свете, то, чтобы скрыть сияние света Божественной благодати, ослеплявшей глаза учеников, "облак, - сказано, - осени их". И таким-то образом благодать Всесвятаго Духа Божия является в неизреченном свете для всех, которым Бог являет действие ее.

VII

МИР И ТЕПЛОТА БЛАГОДАТИ

- Каким же образом, - спросил я батюшку отца Серафима, - узнать мне, что я нахожусь в благодати Духа Святаго?

- Это, ваше Боголюбие, очень просто, - отвечал он мне, - поэтому-то и Господь говорит: "Вся проста суть обретающим разум". Да беда-то вся наша в том, что сами-то мы не имеем этого разума Божественного, который не кичит (не гордится), ибо не от мира сего есть. Разум этот, исполненный любовью к Богу и ближнему, созидает всякого человека во спасение ему. Про этот разум Господь сказал: "Бог хощет всем спастися и в разум истины прийти". Апостолам же Своим про недостаток этого разума Он сказал: "Ни ли неразумливи есте и не чли ли Писания, и притчи сия не разумеете ли?.." Опять же про этот разум в Евангелии говорится про апостолов, что "отверз им тогда Господь разум разумети Писания". Находясь в этом разуме, и апостолы всегда видели, пребывает ли Дух Божий в них или нет, и проникнутые Им и видя сопребывание с ними Духа Божия, утвердительно говорили, что дело их свято и вполне угодно Господу Богу. Этим и объясняется, почему они в посланиях своих писали: "Изволися Духу Святому и нам" и только на этих основаниях и предлагали свои послания как истину непреложную, на пользу всем верным - так святые апостолы ощутительно сознавали в себе присутствие Духа Божьяго. Так вот, ваше Боголюбие, видите ли, как это просто?

Я отвечал:

- Все-таки я не понимаю, почему я могу быть твердо уверенным, что я в Духе Божием? Как мне самому в себе распознавать истинное Его явление?

Батюшка отец Серафим отвечал:

- Я уже, ваше Боголюбие, сказал вам, что это очень просто, и подробно рассказал вам, как люди бывают в Духе Божием и как должно разуметь Его явление в нас... Что же вам, батюшка, надобно?

- Надобно, - сказал я, - чтобы я понял это хорошенько!..

Тогда отец Серафим взял меня весьма крепко за плечи и сказал мне:

- Мы оба теперь, батюшка, в Духе Божием с тобою! Что же ты не смотришь на меня?

Я отвечал:

- Не могу, батюшка, смотреть, потому что из глаз ваших молнии сыпятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли...

Отец Серафим сказал:

- Не устрашайтесь, ваше Боголюбие! И вы теперь сами так же светлы стали, как и я сам. Вы теперь в полноте Духа Божьяго, иначе вам нельзя было бы и меня таким видеть.

И приклонив ко мне свою голову, он тихонько, на ухо сказал мне:

- Благодарите же Господа Бога за неизреченную к вам милость Его. Вы видели, что я и не перекрестился даже, а только в сердце моем мысленно помолился Господу Богу и внутри себя сказал: "Господи, удостой его ясно и телесными глазами видеть то Сошествие Духа Твоего, которым Ты удостаиваешь рабов Своих, когда благоволишь являться во свете великолепной славы Твоей!" И вот, батюшка, Господь и исполнил мгновенно смиренную просьбу убогого Серафима... Как же нам не благодарить Его за этот Его неизреченный дар нам обоим? Этак, батюшка, не всегда и великим пустынникам являет Господь Бог милость Свою. Эта благодать Божия благоволила утешить сокрушенное сердце ваше, как мать чадолюбивая, по предстательству Самой Матери Божией... Что ж, батюшка, не смотрите мне в глаза? Смотрите просто и не убойтесь - Господь с нами!

Я взглянул после этих слов в лицо его, и напал на меня еще больший благоговейный ужас. Представьте себе: в середине солнца, в самой блистательной яркости его полуденных лучей, лицо человека, с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за плечи, но не только рук этих не видите, не видите ни самих себя, ни фигуры его, а только один свет ослепительный, простирающийся далеко, на несколько сажен кругом, и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену, покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую сверху и меня, и великого Старца. Возможно ли представить себе то положение, в котором я находился тогда?

- Что же чувствуете вы теперь? - спросил меня отец Серафим.

- Необыкновенно хорошо! - сказал я.

- Да как же хорошо? Что именно?

Я отвечал:

- Чувствую я такую тишину и мир в душе моей, что никакими словами выразить не могу!

- Это, ваше Боголюбие, - сказал батюшка отец Серафим, - тот мир, про который Господь сказал ученикам Своим: "Мир Мой даю вам, не якоже мир дает, Аз даю вам. Аще бо от миpa были бысте, мир убо любил свое, но якоже избрах вы от миpa, сего ради ненавидит вас миp. Обаче дерзайте, яко Аз победих миp". Вот этим-то людям, ненавидимым от миpa сего, избранным же от Господа, и дает Господь тот мир, который вы теперь в себе чувствуете: "Мир, по слову апостольскому, всяк ум преимущий". Таким его называет апостол, потому что нельзя выразить никаким словом того благосостояния душевного, которое он производит в тех людях, в сердца которых его внедряет Господь Бог. Христос Спаситель называет его миром от щедрот Его собственных, а не от миpa сего, ибо никакое временное земное благополучие не может дать его сердцу человеческому; он свыше даруется от Самого Господа Бога, почему и называется миром Божиим. Что же еще чувствуете вы? - спросил меня отец Серафим.

- Необыкновенную сладость! - отвечал я. И он продолжал:

- Это та сладость, про которую говорится в Священном Писании: "От тука дому Твоего упиются и потоком сладости Твоея напоиши я". Вот эта-то теперь сладость преисполняет сердца наши и разливается по всем жилам нашим неизреченным услаждением. От этой-то сладости наши сердца будто тают и мы оба исполнены такого блаженства, какое никаким языком выражено быть не может... Что же еще вы чувствуете?

- Необыкновенную радость во всем моем сердце!

И батюшка отец Серафим продолжал:

- Когда Дух Божий снисходит к человеку и осеняет его полнотою Своего наития, тогда душа человеческая преисполняется неизреченною радостию, ибо Дух Божий радостотворит все, к чему бы Он ни прикоснулся. Это та самая радость, про которую Господь говорит в Евангелии Своем: "...Жена егда раждает, скорбь имать, яко прииде год ея; егда же родит отроча, к тому не помнит скорби за радость, яко человек родися в мир. В мире скорбни будете, но егда узрю вы, возрадуется сердце ваше, и радости вашея никтоже возмет от вас". Но как бы ни была утешительна радость эта, которую вы теперь чувствуете в сердце своем, все-таки она ничтожна в сравнении с тою, про которую Сам Господь устами Своего апостола сказал, что радости той "ни око не виде, ни ухо не слыша, ни на сердце человеку не взыдоша благая, яже уготовал Бог любящим Его". Предзадатки этой радости даются нам теперь, и если от них так сладко, хорошо и весело в душах наших, то что сказать о той радости, которая уготовлена там, на небесах, плачущим здесь, на земле?! Вот и вы, батюшка, довольно-таки поплакали в жизни вашей на земле, и смотрите-ка, какою радостью утешает вас Господь еще в здешней жизни. Теперь за нами, батюшка, дело, чтобы, труды к трудам прилагая, восходить нам от силы в силу и достигнуть меры возраста исполнения Христова, да сбудутся на нас слова Господни: "...Терпящие же Господа, тии изменят крепость, окрилатеют, яко орли, потекут и не утрудятся, пойдут и не взалчут, пойдут от силы в силу, и явится им Бог богов в Сионе разумения и небесных видений..." Вот тогда-то наша теперешняя радость, являющаяся нам вмале и вкратце, явится во всей полноте своей, и никто не возмет ее от нас, преисполняемых неизъянимых пренебесных наслаждений... Что же вы чувствуете, ваше Боголюбие?

Я отвечал:

- Теплоту необыкновенную!

- Как, батюшка, теплоту? Да ведь мы в лесу сидим. Теперь зима на дворе, и под ногами снег, и на нас более вершка снегу, и сверху крупа падает... Какая же может быть тут теплота?

Я отвечал:

- А такая, какая бывает в бане, когда поддадут на каменку и когда из нее столбом пар валит...

- И запах, - спросил он меня, - такой же, как из бани?

- Нет, - отвечал я, - на земле нет ничего подобного этому благоуханию. Когда еще при жизни матушки моей я любил танцевать и ездил на балы и танцевальные вечера, то матушка моя опрыснет меня, бывало, духами, которые покупала в лучших модных магазинах Казани, но те духи не издают такого благоухания...

И батюшка отец Серафим, приятно улыбнувшись, сказал:

- И сам я, батюшка, знаю это точно так же, как и вы, да нарочно спрашиваю у вас, так ли вы это чувствуете? Сущая правда, ваше Боголюбие! Никакая приятность земного благоухания не может быть сравнена с тем благоуханием, которое мы теперь ощущаем, потому что нас теперь окружает благоухание Святаго Духа Божия. Что же земное может быть подобно ему?.. Заметьте же, ваше Боголюбие, ведь вы сказали мне, что кругом нас тепло, как в бане, а посмотрите-ка, ведь ни на вас, ни на мне снег не тает и под нами также. Стало быть, теплота эта не в воздухе, а в нас самих. Она-то и есть именно та самая теплота, про которую Дух Святый словами молитвы заставляет нас вопиять к Господу: "Теплотою Духа Святаго согрей мя!" Ею-то согреваемые пустынники и пустынницы не боялись зимнего мраза, будучи одеваемы, как в теплые шубы, в благодатную одежду, от Святаго Духа истканную. Так ведь и должно быть на самом деле, потому что благодать Божия должна обитать внутри нас, в сердце нашем, ибо Господь сказал: "Царствие Божие внутри вас есть". Под Царствием же Божиим Господь разумел благодать Духа Святаго. Вот это Царствие Божие теперь внутри нас и находится, а благодать Духа Святаго и отвне осиявает и согревает нас и, преисполняя многоразличным благоуханием окружающий нас воздух, услаждает наши чувства пре-небесным услаждением, напояя сердца наши радостью неизглаголанною. Наше теперешнее положение есть то самое, про которое апостол говорит: "Царствие Божие несть пища и питие, но правда и мир о Дусе Святе". Вера наша состоит "не в препретельных земныя премудрости словах, но в явлении силы и духа". Вот в этом-то состоянии мы с вами теперь и находимся. Про это состояние именно и сказал Господь: "Суть нецыи от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дондеже видят Царствие Божие, пришедшее в силе..." Вот, батюшка, ваше Боголюбие, какой неизреченной радости сподобил нас теперь Господь Бог!.. Вот что значит быть в полноте Духа Святаго, про которую святой Макарий Египетский пишет: "Я сам был в полноте Духа Святаго..." Этою-то полнотою Духа Своего Святаго и нас, убогих, преисполнил теперь Господь... Ну уж теперь нечего более, кажется, спрашивать, ваше Боголюбие, каким образом бывают люди в благодати Духа Святаго!.. Будете ли вы помнить теперешнее явление неизреченной милости Божией, посетившей нас?

- Не знаю, Батюшка, - сказал я, - удостоит ли меня Господь навсегда помнить так живо и явственно, как теперь я чувствую, эту милость Божию.

- А я мню, - отвечал мне отец Серафим, - что Господь поможет вам навсегда удержать это в памяти вашей, ибо иначе благость Его не преклонилась бы так мгновенно к смиренному молению моему и не предварила бы так скоро послушать убогого Серафима, тем более что и не для вас одних дано вам разуметь это, а через вас для целого м1ра, чтобы вы сами, утвердившись в деле Божием, и другим могли быть полезными. Что же касается до того, батюшка, что я монах, а вы мирской человек, то об этом думать нечего: у Бога взыскуется правая вера в Него и Сына Его Единородного. За это и подается обильно свыше благодать Духа Святаго. Господь ищет сердца, преисполненные любовью к Богу и ближнему, - вот престол, на котором Он любит восседать и на котором Он является в полноте Своей пренебесной славы. "Сыне, даждь Ми сердце твое! - говорит Он. - А все прочее Я Сам приложу тебе", ибо в сердце человеческом может вмещаться Царствие Божие. Господь заповедует ученикам своим: "Ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам. Весть бо Отец ваш Небесный, яко всех сих требуете". Не укоряет Господь Бог за пользование благами земными, ибо и Сам говорит, что по положению нашему в жизни земной мы всех сих требуем, то есть всего, что успокаивает на земле нашу человеческую жизнь и делает удобным и более легким путь наш к Отечеству Небесному. На это опираясь, святой апостол Петр сказал, что, по его мнению, нет ничего лучше на свете, как благочестие, соединенное с довольством. И Церковь Святая молится о том, чтобы это было нам даровано Господом Богом; и хотя прискорбия, несчастия и разнообразные нужды и неразлучны с нашей жизнью на земле, однако же Господь Бог не хотел и не хочет, чтобы мы были только одних скорбях и напастях, почему и заповедует нам через апостолов носить тяготы друг друга и тем исполнять закон Христов. Господь Иисус лично дает нам заповедь, чтобы мы любили друг друга и, соутешаясь этой взаимной любовью, облегчали себе прискорбный и тесный путь нашего шествования к Отечеству Небесному. Для чего же Он и с небес сошел к нам, как не для того, чтобы, восприяв на Себя нашу нищету, обогатить нас богатством благости Своей и Своих неизреченных щедрот. Ведь пришел Он не для того, чтобы послужили Ему, но да послужит Сам другим и да даст душу Свою за избавление многих. Так и вы, ваше Боголюбие, творите и, видевши явно оказанную вам милость Божию, сообщайте о том всякому желающему себе спасения. "Жатвы бо много, - говорит Господь, - делателей же мало". Вот и нас Господь Бог извел на делание и дал дары благодати Своей, чтобы, пожиная класы спасения наших ближних через множайшее число приведенных нами в Царствие Божие, принесли Ему плоды ово тридесят, ово шестьдесят, ово же сто. Будем же блюсти себя, батюшка, чтобы не быть нам осужденным с тем лукавым и ленивым рабом, который закопал свой талант в землю, а будем стараться подражать тем благим и верным рабам Господа, которые принесли Господину своему один вместо двух - четыре, другой вместо пяти - десять. О милосердии же Господа Бога сомневаться нечего: сами, ваше Боголюбие, видите, как слова Господни, сказанные через пророка, сбылись на нас. "Несмь Аз Бог издалече, но Бог изблизи и при устех твоих есть спасение твое". Не успел я, убогий, перекреститься, а только лишь в сердце своем пожелал, чтобы Господь удостоил вас видеть Его благостыню во всей ее полноте, как уже Он немедленно и на деле исполнением моего пожелания поспешить изволил. Не велехваляся говорю я это и не с тем, чтобы показать вам свое значение и привести вас в зависть, и не для того, чтобы вы подумали, что я монах, а вы мирянин, нет, ваше Боголюбие, нет! "Близ Господь всем призывающим Его во истине, и несть у Него зрения на лица, Отец бо любит Сына и вся дает в руце Его", лишь бы только мы сами любили Его, Отца нашего Небесного, истинно, по-сыновнему. Господь равно слушает и монаха, и мирянина, простого христианина, лишь бы оба были православные, и оба любили Бога из глубины душ своих, и оба имели в Него веру, хотя бы "яко зерно горушно", и оба двинут горы. "Един движет тысящи, два же тьмы". Сам Господь говорит: "Вся возможна верующему", а батюшка святой апостол Павел велегласно восклицает: "Вся могу о укрепляющем мя Христе". Не дивнее ли еще этого Господь наш Иисус Христос говорит о верующих в Него: "Веруяй в Мя, дела не точию яже Аз творю, но и больше сих сотворит, яко Аз иду ко Отцу Моему и умолю Его о вас, да радость ваша исполнена будет. Доселе не просисте ничесоже во имя Мое, ныне же просите и приимете..." Так-то, ваше Боголюбие, все, о чем бы вы ни попросили у Господа Бога, все восприимете, лишь бы только было во славу Божию или на пользу ближнего, потому что и пользу ближнего Он же к славе Своей относит, почему и говорит: "Вся, яже единому от меньших сих сотвористе, Мне сотвористе". Так не имейте никакого сомнения, чтобы Господь Бог не исполнил ваших прошений, лишь бы только они или к славе Божией, или к пользам и назиданию ближних относились. Но если бы даже и для собственной вашей нужды, или пользы, или выгоды вам что-либо было нужно, и это даже все столь же скоро и благопослушливо Господь Бог изволит послать вам, только бы в том крайняя нужда и необходимость настояла, ибо любит Господь любящих Его: благ Господь всяческим, щедрит же и дает и непризывающим имени Его, и щедроты Его во всех делах Его, волю же боящихся Его сотворит, и молитву их услышит, и весь совет их исполнит, исполнит Господь вся прошения твоя. Одного опасайтесь, ваше Боголюбие, чтобы не просить у Господа того, в чем не будете иметь крайней нужды. Не откажет Господь вам и в том за вашу православную веру во Христа Спасителя, ибо не предаст Господь жезла праведных на жребий грешных и волю раба Своего Давида сотворит неукоснительно, однако взыщет с него, зачем он тревожил Его без особой нужды, просил у Него того, без чего мог бы весьма удобно обойтись.

Так-то, ваше Боголюбие, все я вам сказал теперь и на деле показал, что Господь и Божия Матерь через меня, убогого Серафима, вам сказать и показать соблаговолили. Грядите же с миром. Господь и Божия Матерь с вами да будет всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь. Грядите же с миром!..

И во все время беседы этой с того самого времени, как лицо отца Серафима просветилось, видение это не переставало, и все с начала рассказа и доселе сказанное говорил он мне, находясь в одном и том же положении. Исходившее же от него неизреченное блистание света видел я сам, своими собственными глазами, что готов подтвердить и присягою.

ПОСЛЕСЛОВИЕ С. НИЛУСА

(к изданию 1903 г.)

На этом месте заканчивается мотовиловская рукопись. Глубину значения этого акта торжества Православия не моему перу стать выяснять и подчеркивать, да он и не требует свидетельства о себе, ибо сам о себе свидетельствует с такой несокрушимой силой, что его значения не умалить суесловиям мира сего.

Но если бы кто мог видеть, в каком виде достались мне бумаги Мотовилова, хранившие в своих тайниках это драгоценное свидетельство богоугодного жития святого Старца! Пыль, галочьи и голубиные перья, птичий помет, обрывки совсем неинтересных счетов, бухгалтерские, сельскохозяйственные выписки, копии с прошений, письма сторонних лиц - всё в одной куче, вперемешку одно с другим, и всего весу 4 пуда 25 фунтов. Все бумаги ветхие, исписанные беглым и до такой степени неразборчивым почерком, что я просто в ужас пришел: где тут разобраться?!

Разбирая этот хаос, натыкаясь на всевозможные препятствия - особенно почерк был для меня камнем преткновения, - я, помню, чуть не поддался отчаянию. А тут, среди всей этой макулатуры нет-нет и блеснет искоркой во тьме с трудом разобранная фраза: "Батюшка отец Серафим говорил мне..." Что говорил? Что скрывают в себе эти неразгаданные иероглифы? Я приходил в отчаяние.

Помню, под вечер целого дня упорного и бесплодного труда я не вытерпел и взмолился: "Батюшка Серафим! Неужели же для того ты дал мне возможность получить рукописи твоего "служки" из такой дали, как Дивеев, чтобы неразобранными возвратить их забвению?"

От души, должно быть, было мое восклицание. Наутро, взявшись за разбор бумаг, я сразу же нашел эту рукопись и тут же получил способность разбирать мотовиловский почерк. Нетрудно представить себе мою радость, и как знаменательными мне показались слова этой рукописи: "А я мню, - отвечал мне отец Серафим, - что Господь поможет вам навсегда удержать это в памяти, ибо иначе благость Его не преклонилась бы так мгновенно к смиренному молению моему и не предварила бы так скоро послушать убогого Серафима, тем более что и не для вас одних дано вам разуметь это, а через вас для целого миpa..."

Семьдесят долгих лет лежало это сокровище под спудом на чердаках среди разного забытого хлама. Надо же было ему попасть в печать, да еще когда? Перед самым прославлением святых мощей того, кого Православная ,Церковь начинает просить:

"Преподобне отче Серафиме! Моли Бога о нас!"

19 мая 1903 г.

ПИСЬМО Н. А. МОТОВИЛОВА

ИМПЕРАТОРУ НИКОЛАЮ I

(На письме резолюция Николая I. Собственною Его Величества рукою написано карандашом: "15 марта 1854 года. Ежели он как верноподданный не забыл своей присяги, то должен исполнить мое приказание и донести на бумаге, что мне сказать имеет: тогда решу, стоит ли мне его призвать или нет" Н[иколай]).

Всеавгустейший Монарх

Всемилостивейший Государь!

Вследствие верноподданнического желанш моего иметь счастье всенижайше лично доложить Вашему Императорскому Величеству с словах пророчественных великого старца Серафима господин министр высочайшего двора Вашего граф Владимир Федорович Адлерберг поручил мне отнестись к графу Алексею Феодоровичу Орлову (Доверенное лицо императора Николая I, впоследствии шеф жандармов и начальник III Отделения (1844-1856), а им передано мне, чтобы я, нимало не стесняясь никаким опасением, все, что знаю по сему предмету, изложил на бумаге во всем пространстве и полной сущности оного в словах, сколько можно более коротких, и если могу, то не искал бы счастия лично всеподданнейше докладывать о том Вашему Императорскому Величеству. Вот смысл того, в каком виде передана мне Высочайшая воля Ваша, Всемилостивейший Великий Государь Император, но как сообразить пространство с краткос-тию, безопасную нестеснительность устного всеподданнейшего доклада с неизбежною осторож-ностию изложения тех же мыслей на бумаге и, наконец, что думать о предложении не искать возможности хотя на одно мгновение насладиться столько желанным для каждого верноподданного Вашего и превожделенным счастием видеть пре-светлое лицо Высочайшей Особы Вашего Императорского Величества, когда великодушная доступность Ваша, Всеавгустейший Монарх, столь велика, что не скрывает Вас и от самого последнего из Ваших верноподданных. Мне говорят, что смутность современного положения нашего Отечества невольно делается главнейшею причиною того, что едва ли можно будет мне удостоиться величайшего для меня счастия лично видеть Вас, от всего сердца моего нелицемерно любимый мною Монарх. Но неужели две-три, а много четыре минуты достаточны, быть может, на Высокомонаршее благосклонное выслушание слов великого старца Серафима - слов едва ли только лишь не в современном состоянии Отечества нашего и долженствующих быть приведенными в известность Вашему Императорскому Величеству - так много отнимет времени от великих забот Ваших о непоколебимости державы Вашей, и каким образом слова великого Старца могут быть помехою счастию Русской земли, когда они от него-то лишь, ибо Высочайшей Особы Вашей, без коей и счастия на земле Русской быть не может, и относятся только. Да и было ли когда-нибудь на бумаге излагавшееся мною доведено до Всеавгустейшего сведения Вашего хотя одно слово правды моей без того, чтобы оно было или превратно истолковано, или и вовсе предано совершенному умолчанию, в чаянии, что я никогда и никак не сподоблюсь счастия лично видеть Вас, Государь, и обо всем всеподданнейше доложить Вам по сущей справедливости. И не извольте подумать, что я дерзаю так всеподданнейше изъясниться, не имея на то никакого основания. Нет, Ваше Императорское Величество, никто более моего не имеет права неоспоримого на таковый образ мышления, хотя и весьма для меня неотрадный, но тем не менее неотвратно вынужденный из меня неизбежностию.

Чтоб доказать настоящие слова мои, мне следовало бы только, хотя в кратких очертаниях, да рассказать постепенно все обстоятельства жизни моей, послужившей как основными и сопутствующими, так и завершающими побудительными причинами к тому, но, чтобы действительно не употребить во зло благомилостивейшее Высочайшее внимание Ваше, осмелюсь только привести один пример: Вашему Императорскому Величеству, вероятно, известно дело о двух Дивеевских женских общинах - сущность того дела, официально изложенная, имеется в Святейшем Правительствующем Синоде, дело это началось по моей просьбе, но так ли оно официально представлено, как на самом деле все, до него относящееся, было изложено мною на бумаге; вот самый короткий отчет, мой собственный, об истинной и действительной его сущности.

Ярославская помещица, полковница Агафья Симеоновна Мельгунова, урожденная Белокопытова, постриженница Киево-Флоровского женского монастыря, в монахинях Александра, сподобилась во сне получить от Божией Матери извещение, что не в Киеве должна окончить она жизнь свою, но идти на Север великой России, и там Царица Небесная укажет ей место, где по кончине ее благоволением Божией Матери устроится обитель девическая, на которую она с Иверии, Афона и Киево-Печерской Лавры низведет Свое благословение, равное тем трем святым местам ее небесным благословением. (Благословение Ее общее для всех сих четырех мест состоит в том, что Она по три часа каждодневно обещалась быть Сама лично в каждом из сих мест - и ни одного из жителей их не допустит до погибели). Монахиня Александра видела второе явление Божией Матери в Нижегородской губернии Ардатовского уезда, в селе Дивееве, на том самом месте, где потом великим старцем Серафимом устроена двухпрестольная церковь Рождества Христова и Рождества Пресвятой Богородицы. Старица Божия после многолетних трудов монашеских, около того места проведенных, наконец за полгода до смерти своей поселилась с тремя при ней сестрами противу сего места, про которое Царица Небесная сказала ей в видении, что оное есть именно то, которое будет принадлежать великой обители, предреченной ей в Фроловском Киево-Печерском монастыре, и умирая, дала заповедь иеродиакону Саровской пустыни Серафиму попещись о благоустроении духовном имеющей некогда по предречению Божией Матери основаться той великой обители.

После кончины ее на месте ее жительства к тем сестрам, с ней пришедшим и после нее оставшимся, собрались другие, и основалась община, содержавшая устав и молитвенное правило, одинаковое с правилом Саровской пустыни. Между тем иеродиакон, впоследствии иеромонах Серафим, преуспевая в духовных, преуспевая в монашеских подвигах в пустынножительстве семнадцатилетнем, где сподобился перенести посты - 3-дневный и 7-дневный, двух-, трех-, четырех-и шестинедельный и, наконец, 72-дневный - и после того борьбу с бесами в течение 1001 дня и 1001 ночи и получил совершенную победу над ними, о чем мне самому из уст в уста передал. И после всего того пятилетним безмолвием в затворе достигши полного, подобно пророку Моисею Боговидцу, благодатного внутреннего и внешнего озарения решился заняться благоустроением помянутой выше общины, бывшей под начальством Ксении Михайловны Миловановой, и желал научить их простоте жизни и легчайшему приобретению благодати Духа Святаго именно тем же способом, коим он из многолетней собственной благодатной опытности научился, но она его мало стала слушаться, говоря, что уже им дан устав строителем Пахомием, начальником Саровской пустыни, и она не согласна на нововведения, чая, что чрез соблюдение и прежнего устава того она и сестры ее спасутся; и великий старец Серафим, ища не своих сил, а еже ближнего, оставил их в покое и обратился к прежнему, совершенно отлученному от всякого сообщения с любыми пустынножительству, но Божия Матерь явилась ему, приказала завести новую и вторую в Дивееве общину в поле возле села того из одних только девиц, с условием, чтобы никогда вдовицы в ней не жили, дала этой общине новый и нигде не бывалый, а Ею Самою изобретенный и законоположенный устав, сообщенный устно во время явления Своего великому старцу Серафиму, и в основание новой обители приказала ему самому из саровского леса срубить двухпоставную мельницу и к ней пристраивать в порядке Ею Самою указанном кельи; из прежней же общины взять 8 сестер, поименно Ею Самою указанных, и к ним лишь тех потом присовокуплять, которых Она Сама изволит ему указать, а на месте помянутом выше, где было Ее явление второе монахине Александре, устроить в честь Рождества Сына Ее Господа нашего Иисуса Христа и Ее собственного двухпрестольную церковь, в коей диакониссами для прислуживания алтарю избрать из новейшей общины Ее девической сестер, и самую церковь подчинить ведомству сей девической общины, обещав, что его собственные мощи, равно как и мощи первоначальницы Александры, будут некогда почивать в нижней Рождества Ее церкви - и, другие многие прибавив к тому о сей второй девической Дивеевской общине предречения, повелела, чтобы место усадьбы этой общины обведено было канавою и валом, сделанным трудами сестер общинских - что все великим старцем Серафимом исполнено - и в Дивееве со времени заведения сей новой Мельничною прозванной, общины стало существовать две, совершенно отдельные, друг другу нимало не подчиненные хотя и не лишенные, однако же, христианского общения обители; и из сих-то двух общин по особому явлению Божией Матери, в ночь с 3 сентября ему бывшему, он 4 сентября заповедал мне от лица самой Божией Матери служить его собственной девической общине и, сложив руки мои с руками двух сестер сей общины, сказал мне: "Как Божия Матерь предала мне из рук в руки общину сию, так и я тебе по Ее же повелению передаю служение моей сей Ее великой обители по смерть твою, служи же Царице Небесной во всю жизнь твою и сохраняй в ней все, как Сама Божия Матерь в ней через меня, убогого Серафима, устроить изволила. А в грядущее лето мы на сих трех грядочках поработаем с тобою". Объявив сестрам всем, что Божия Матерь меня назначила им быть питателем во всю жизнь мою, отпустил в Воронеж.

По возвращении откуда узнал я по кончине его, что в Дивееве существуют две общины, а в Куликове Тамбовской губернии Темниковского уезда начинается третья по благословению того же великого Старца, и приняв на себя по заповеди его служение его собственной общине Мельничной девической Дивеевской, а по моему собственному, не без воли, впрочем, Божией, о чем бы долго было здесь пояснять, и двум другим, я писал к господину обер-прокурору Святейшего Правительствующего Синода графу Николаю Александровичу Протасову от 14 января 1838 года о существовании трех различных общин, поименованных выше, и о различном в пользу их отдельном для каждой пожертвовании земель моих; и, наконец, будучи особенным благодатным исцелением в ночь с 1 на 2 июня 1842 года, дарованным мне от тяжкого ушиба во всем теле и вывихе левой ноги и двух ребр в левом боку, удостоверил, что просьба моя от 1 июня того 1842 года справедлива и угодна Богу с приказанием послать ее непременно на имя преосвященного Иоанна, епископа Нижегородского и Арзамасского; я не только послал ее тогда, - а преосвященный немедленно в Святейший Правительствующий Синод, но и после того неоднократными просьбами о соблюдении всех моих условий при пожертвовании земельных, положенных мною и клонившихся лишь только к соблюдению заповеди великого старца Серафима и непременно воли Самой Божией Матери, через него мне сначала, а потом уже и непосредственно чрез последнее третье благодатное наделение объявленные, неоднократно настаивал о возвращении обоим общинам Дивеевским их прежней самобытности; а чрез то о непременном навсегда непорушенном, чрез их устроение таковое, воли Божией всесовершенном исполнении, нарушенных несправедливым соединением; и все то не на словах, но на бумаге изъявлял, ссылаясь и на самые законы - в пользу мою говорившие, - и делал то не через какое-нибудь низшее и светское место, но чрез Святейший Правительствующий Синод. И чрез столько-то великое место и всех моих вышепомянутых благодерзновенных и справедливых настаиваниях, единственно лишь только страхом Божиим и любовью к Божьей Матери из меня вынужденных, старался довести до Высочайшего сведения Вашего; но чем же увенчались все таковые многолетние и неотступные хлопоты мои? Условия мои осмеяны, я сам выставлен хлопочущим, не знай о чем, соединение общин приписано не превратному о существовании их донесению, вынужденному несправедливым о том настоянием одного из членов Святейшего Правительствующего Синода, но Высочайшей воле Вашего Императорского Величества, хотя от Вас, однако же, всю правоту настоящего положения дел Дивеевских двух общин совершенно закрыто разнообразными превратными толкованиями воли великого старца Серафима и клеветами на меня; и чрез кого же все то сделано? Через Святейший Правительствующий Синод, а клевета на меня взводимая взведена - через сенатора! Как же после всего того, простите такому вопросу моему, Ваше Императорское Величество, я осмелюсь через письменное изложение на бумаге всеподданнейше доводить до Высочайшего сведения Вашего тайну Божественных предречений о Вас и России Вашей, тогда как и заповедано мне верноподданнически доложить оную лишь только усты к устам.

Если же во мне изволите сомневаться, не изменник ли я какой и не со злым ли умыслом дерзаю утруждать Ваше Императорское Величество, то осмелюсь нижайше представить Всеавгустейшему вниманию Вашему, Великий Государь, какая кровь переливается в жилах моих с отцовской стороны мотовиловской. Предки мои - славянские властители, равные в правах нынешних дворян, удостоились участвовать вместе с Гостомыслом в призвании Рюрика, Синеуса и Трувора на княженье землею Русскою, что хотя известно только мне по семейным нашим преданиям, однако никакому сомнению не подлежит, а с Пожарским и Мининым были тоже двое Мотовиловских. Предки мои при избавлении Москвы и Росии от поляков и потом при возведении на Всероссийский престол Всеавгустейшего Дома Романовых; из них от Евсевия Семеновича Смирного-Мотовилова, воеводы иркутского или тобольского, по прямой линии происходит прадед мой, надворный советник Михаил Семенович Мотовилов, трудившийся вместе с фельдмаршалом Минихом в свержении Бирона и открывший в Саровской пустыни тот акт, который нужен был Государыне Цесаревне Елисавете Петровне при восшествии ее на престол Всероссийский, и во все время почти тысячелетнего дворянства своего в государстве российском Мотовиловы, служа стольниками и полковниками, сотниками стрелецких полков и в областных городах, что ныне губернские, ни разу не изменяли ни Богу, ни Государю, ни Отечеству, служа и Тому, и другому, и третьему всегда верою и правдою; а с материнской стороны я осмелюсь, указав на покойного бригадира Николая Алексеевича Дурасова и всех от сестер его происходящих, заключить, что она из одного и того же рода и, в доме его быв воспитана, имела счастие неоднократно пользоваться высоким благоволением и всеавгустейшим вниманием великой бабки Вашей Государыни Императрицы Екатерины Великой, каковым удостоен был и родитель мой, начавший службу свою при высочайшем дворе Ее Величества и только по тяжким болезням своим, и во всю потом жизнь удручавшим его, принужденный выйти в отставку.

Простите безумью моему, Ваше Императорское Величество, если дерзнул помянуть о заслугах предков моих, а если сам ничего дельного не удостоился сделать для Вас, Великий Государь, и еще раз благомилостивейше извольте сделать один вопрос, что если бы и всякому из великих сановников, окружающих престол Ваш, было положено в жизни хотя половина препятствий, коими меня устраняли от возможности быть полезным Вашему Императорскому Величеству, то могли ли бы они хотя что-нибудь доброе для Вас сделать? И если им никто не препятствовал в служении Вам, Великий Государь, то за что же такое меня не только 14 лет сряду не пускали на государственную службу, но даже теперь, и во вторичный приезд мой в северную столицу Вашу, предлагают мне не добиваться личного всеподданнейшего представления Вашему Императорскому Величеству, тогда как Вы сами и от последнего из солдат Ваших себя скрывать не изволите?

Простите же великодушно чистосердечному простодушию верноподданнической речи моей, и если можете, то не отриньте, еще раз умоляю Ваше Императорское Величество, моей неотступной просьбы всемилостивейше дозволить мне изустно доложить Вам слова великого старца Серафима, сказавшего мне про Вас, Великий Государь, что Вы в душе христианин, чего не смеют сказать про себя очень многие, того Серафима, коему возвещено от Бога, что смерть его будет подобна смерти семи отроков, спавших в Ефесской пещере. А о нем прояснено мне то, что он воскреснет прежде общего всех воскресения из мертвых в царствовании Вашего Императорского Величества и единственно лишь только для Вас, Великий Государь, о чем всем в полноте всего и вышеизложенного, изъяснив по сущей справедливости, по долгу православно-христианской верноподданнической совести, что готов и присягою подтвердить, вполне предаю себя Всеавгустейшей воле Вашего Императорского Величества, и если Всемилостивейше соблаговолите дозволить мне открыть Вам тайну, которой не преувеличивал цену лишь потому, что единственно Вашему Всеавгустейшему суду высокомонаршему желал и желаю всеподданнейше предоставить сделать настоящую и справедливую ей оценку, то буду непрестанно благословлять Господа, положившего Вам по сердцу, вовремя благоприятно послушать верноподданническую речь мою о ней. Если же нет, то двадцать два года терпевши и не открывши ее никому, унесу ее с собою во гроб с совестию неукоризненною тем, что я скрывал талант, вверенный мне от Господа через великого раба Своего Серафима.

Вашего Императорского Величества верноподданнейший раб, титулярный советник, почетный смотритель Корсунскогоуездного училища, член Нижегородско-Ардатовского тюремного комитета и кандидат в должность симбирского совестного судьи

Николай Александров сын Мотовилов.

Н.С. СЕРЕГИНА

ПУШКИН И САРОВСКАЯ ПУСТЫНЬ

"Отцы пустынники..."

А. С. Пушкин

Связи А. С. Пушкина с монастырской культурой рассматривались главным образом в тематической сфере Псковского Святогорского монастыря, с книжным собранием которого поэт мог работать во время пребывания в Михайловской ссылке. Это явствует из свидетельств очевидцев, анализа ряда поэтических произведений и трагедии "Борис Годунов", испытавшей влияние обиходных книг как источников замыслов, лексики и поэтики (1) . Однако источники творчества великого поэта в этой сфере не ограничиваются впечатлениями монастырской жизни на Псковщине, но простираются, по-видимому, и к другим обителям Русской земли, в частности, к Саровской пустыни.

Вопрос о посещении Пушкиным Саровского монастыря звучит как вопрос о встрече (или невстрече) двух великих миров - Пушкина и Серафима Саровского. Как стержневой момент русской историософии он был поставлен Н. А. Бердяевым, получившим на него отрицательный ответ: "они не знали друг друга, никогда ни в чем не соприкасались" (2) .

После публикаций Л. А. Краваль, исследовавшей автограф стихотворения "Отцы пустынники и жены непорочны..." и доказавшей, что в нем содержится изображение преподобного Серафима (3) , этот вопрос приобретает конкретность и открывает новые горизонты в биографии и творчестве Пушкина. Идея схождений путей русской святости и русской пророческой поэзии становится крайне важной для трактовки творчества Пушкина и для размышлений о судьбах русской истории.

Этот момент как свершившийся представляется В. А. Котельникову, в своих рассуждениях опирающемуся на исследование Краваль и противопоставляющему новые позиции утверждению Бердяева о невстрече этих двух миров (4) .

Дополнительные свидетельства встречи, помимо пушкинского рисунка, на котором, как считает исследовательница, изображен Серафим Саровский, пока отсутствуют.

Попытки с этих позиций рассмотреть творчество Пушкина дают на первый взгляд недостаточно подтверждений (5) . Отмечаются лишь общие созвучия сочинений Пушкина 1836 года (например, так называемого "Каменноостровского цикла") с темами литургическими, поскольку "эти произведения в совокупности составляют цикл медитативных, или, скорее, религиозных стихов" (6) .

Если, по правилам математических доказательств, предположить эту встречу (по схеме: допустим, что...), то состояться она могла в 1830 году, когда поэт находился в Болдине и преп. Серафим был еще жив. Ведь Саров стоит хоть и не на столбовом пути из Москвы в Болдино, но и недалеко от него, и требуется сделать, в общем-то, небольшой крюк, чтобы оказаться в Саровской пустыни, расположенной от Болдина менее чем в ста верстах.

Эта гипотеза историческими свидетельствами пока не подтверждается; письма поэта или какие-либо воспоминания о нем не фиксируют сведений о его поездке в Саровский монастырь. Однако в свете изложенного попробуем еще раз "с пристрастием" вчитаться в письма Пушкина из Болдина. Не окажется ли в них каких-либо примечательных нюансов, позволяющих "изобличить" его в касании темы Саровской пустыни? Вслед за тем необходимо также вчитаться в его болдинские и послеболдинские сочинения, одновременно обратясь к характеристике Саровской обители.

"ПЕРЕДО МНОЙ ГЕОГРАФИЧЕСКАЯ КАРТА..."

Письма из Болдина

В письмах Пушкина из Болдина просматриваются два стиля повествования. В одних, писанных по-французски - к Н. Н. Гончаровой и П. А. Осиповой, - стиль беспокойный, беспорядочный: в них изобилуют сообщения о попытках передвижения из Болдина в Москву, возвращениях из-за карантинов, намерении проехать окружными дорогами, сетования на начальство и русские порядки. В упоминаниях дат последовательность их нередко нарушается, в более поздних письмах говорится о более ранних событиях, и т. д. В письмах к Плетневу, Погодину, Дельвигу, писанных по-русски, отсутствует суета. В них даже время, наполненное интенсивным творчеством, течет медленно. Описывая свои осложнения в письмах к невесте, Пушкин словно стремится выиграть время для творчества, которым, как следует из писем к друзьям, поглощен всецело. Написав за три месяца столько и такое - "2 главы последние Онегина, 8-ую и 9-ую... Повесть, писанную октавами (стихов 400), несколько драматических сцен, или маленьких трагедий, именно: Скупой рыцарь, Моцарт и Салиери, Пир во время Чумы, и Дон Жуан. Сверх того написал около 30 мелких стихотворений. <...> прозою 5 повестей" (XIV, 133),- вряд ли он огорчался так, как об этом пишет своей Натали. Кстати, и почерк его в этих письмах - ровен, рука легкая и спокойная, словно бы он придает мало значения тому, что пишет.

С первых писем Пушкин говорит о предполагаемой отсрочке возвращения дней на двадцать. Например, 9 сентября 1830 в письме Гончаровой (по-франц.): "Мое пребывание здесь может затянуться вследствие одного совершенно непредвиденного обстоятельства. Я думал, что земля, которую отец дал мне, составляет отдельное имение, но, оказывается, это - часть деревни из 500 душ, и нужно будет произвести раздел. Я постараюсь это устроить возможно скорее. Еще более опасаюсь я карантинов, которые начинают здесь устанавливать. У нас в окрестностях - Cholera morbus (очень премиленькая особа). И она может задержать меня еще дней на двадцать! Вот сколько для меня причин торопиться!" (XIV, 111, 418)

В тот же день П. А. Плетневу он пишет о своем блаженном одиночестве и предвкушении поэтических трудов: "...приехал я в деревню и отдыхаю. Около меня Колера Морбус... Ты не можешь вообразить, как весело удрать от невесты да и засесть стихи писать. Жена не то, что невеста. Куда! Жена свой брат. При ней пиши, сколько хошь. А невеста пуще цензора Щеглова, язык и руки связывает... Невеста... зовет меня в Москву - я приеду не прежде месяца, а оттоле к тебе, моя радость... Ах, мой милый! Что за прелесть здешняя деревня! Вообрази: степь да степь; соседей ни души; езди верьхом сколько душе угодно, (сиди?) пиши дома сколько вздумается, никто не помешает. Уж я тебе наготовлю всячины, и прозы и стихов" (XIV, 112).

Через 20 дней, 29 сентября, Пушкин сообщает Плетневу, что уже собирается выехать из Болдина, предполагая быть целый месяц в дороге (на которую обычно тратит, как следует из его письма П. А. Осиповой, 48 часов - см.: XIV, 123): "...оконча дела мои, еду в Москву сквозь целую цепь карантинов. Месяц буду в дороге по крайней мере. Месяц я здесь прожил, не видя ни души, ("но" переправлено в "не". - Н. С.), не читая журналов, так что не знаю, что делает Филипп \Август\ и здоров ли Полиньяк; я бы хотел переслать тебе проповедь мою здешним мужикам о холере; ты бы со смеху умер, да не стоишь ты этого подарка" (XIV, 113). Месяц он прожил, не видя ни души, "но"... - хотел что-то противопоставить этому "не видя ни души", однако раздумал, написал - "не читая журналов...". Помнится, из Михайловского он так же сообщал об отсутствии газет, изучая церковные книги...

На следующий день - 30 сентября - он пишет Гончаровой (по-французски), и так и эдак предупреждая о возможных задержках в пути, подсчитывая непреодолимые препятствия к встрече: "Я уже почти готов сесть в экипаж, хотя дела мои еще не закончены и я совершенно пал духом. Вы очень добры, предсказывая мне задержку в Богородске лишь на 6 дней. Мне только что сказали, что отсюда до Москвы устроено пять карантинов, и в каждом из них мне придется провести две недели, - подсчитайте-ка, а затем представьте себе, в каком я должен быть собачьем настроении. В довершение благополучия полил дождь и, разумеется, теперь не прекратится до санного пути... Позволяете ли вы обнять вас? Это не имеет никакого значения на расстоянии 500 верст и сквозь 5 карантинов. Карантины эти не выходят у меня из головы..." (XIV, 416).

Однако еще через две недели, 11 октября, он все еще в Болдине, а в письме к Гончаровой появляется тема окольного пути: "Въезд в Москву запрещен, и вот я заперт в Болдине... Скажите мне, где вы? Уехали ли вы из Москвы? Нет ли окольного пути. который привел бы меня к вашим ногам? ...Что до нас, то мы оцеплены карантинами, но зараза к нам еще не проникла. Болдино имеет вид острова, окруженного скалами. Ни соседей, ни книг. Погода ужасная. Я провожу время в том, что мараю бумагу и злюсь. Не знаю, что делается на белом свете и как поживает мой друг Полиньяк. Напишите мне о нем, потому что здесь я газет не читаю. Я так глупею, что это просто прелесть" (XIV, 417).

И вот замечательная подробность: Пушкин изучает маршрут планируемого пути по географической карте, может быть, по той, что довелось посмотреть и нам, в Отделе географических карт РНБ (издания 1829 г. (7) ), на которой отмечены упоминаемые в его письмах селения: Абрамовка, Лукоянов, Арзамас, Муром, Владимир. Там же отмечен упоминаемый в его "Истории пугачевского бунта" Темников. Ближайший к Темникову Саров на этой карте не отмечен, но обозначен путь из Арзамаса на Владимир через Темников. Согласно Описанию 1833 года, монастырь стоит как раз в двух верстах от этой дороги (8) . На современной карте дороги остались те же (9) . Рассматривая эти карты, видишь, что все это рядом. Невольно вспоминается русская поговорка: "Для хорошей собаки семь верст не крюк".

Этот крюк давали многие, чтобы заехать к преподобному Серафиму.

И вот, тема крюка оказалась-таки в письмах Пушкина! Да еще с той же русской поговоркой, слегка видоизменной для благородных ушей. Увлекаясь тайной мыслью, Пушкин невольно меняет французский, на котором он общается с дамами,- на русский язык. Он пишет: "Передо мной географическая карта; я смотрю, как бы дать крюку и приехать к Вам через Кяхту или через Архангельск? Дело в том, что для друга семь верст не крюк: а ехать прямо на Москву значит семь верст киселя есть (да еще какого? Московского!)" (XIV, 116).

В следующих письмах тема окольного пути развивается: "Письмо Ваше от 1-го окт. получил я 26-го. Оно огорчило меня по многим причинам: во-первых, потому, что оно шло ровно 25 дней... Если вы в Калуге, я приеду к Вам через Пензу: если вы в Москве, т.е. в Московской деревне, то приеду к Вам через Вятку, Архангельск и Петербург. Ей Богу не шучу - но напишите мне, где вы, а письмо адресуйте в (Лукояновский. - Н.С.) уезд в село Абрамове, для пересылки в Болдино. Скорее дойдет..." (XIV, 118).

29 октября (не позднее) он пишет Плетневу о попытке выехать из Болдина как о свершившейся. И здесь можно прочесть тему крюка, но не крюка даже, а петли. Он пишет о петле, в которую готов влезть, сетуя на обстоятельства, но также и о возвращении в Болдино с полдороги, т.е. своего рода петле, проделанной им в путешествии: "Я сунулся было в Москву, да узнав, что туда никого не пускают, воротился в Болдино да жду погоды... Отправляясь в путь, писал я своим, чтоб они меня ждали через 25 дней. Невеста и перестала мне писать, и где она, и что она, до сих пор не ведаю. Каково? То есть, душа моя Плетнев, хоть я и не из иных прочих, так сказать - но до того доходит, что хоть в петлю. Мне и стихи в голову не лезут, хоть осень чудная, и дождь, и снег, и по колено грязь" (XIV, 17). Слово вылетело!

И через несколько дней - Гончаровой (4 ноября) - он пишет опять (по-французски) о непреодолимости расстояния, и опять о дорожном крюке, и опять о петле (в подтексте), на которой повесится из-за свадьбы, отодвинутой 14-ю карантинами: "9-го вы еще были в Москве! Об этом пишет мне отец; он пишет мне также, что моя свадьба расстроилась. Не достаточно ли этого, чтобы повеситься? Добавлю еще, что от Лукоянова до Москвы 14 карантинов.... Не знаю, как добраться до вас. Мне кажется, что Вятка еще свободна. В таком случае поеду на Вятку" (XIV, 417).

Но в тот же день 4 ноября в письме к А. А. Дельвигу - никакого отчаяния, а, напротив, глубочайшая творческая удовлетворенность: "...Доношу тебе, моему владельцу, что нынешняя осень была детородна... Скажи Плетневу, что он расцеловал бы меня, видя мое осеннее прилежание... Я живу в деревне как в острове, окруженный карантинами. Жду погоды, чтоб жениться и добраться до Петербурга - но я об этом не смею еще и думать" (ХIV, 121).

На следующий день в письме к П. А. Осиповой (от 5 ноября), Пушкин опять описывает невзгоды своего болдинского сидения, указывая, впрочем, обычный срок своего пути, на который у него уходило до 48 часов. Сейчас же он опять и опять предупреждает, что может задержаться на много суток: "Проклятая холера! Ну, как не сказать, что это злая шутка судьбы? Несмотря на все усилия, я не могу попасть в Москву; я окружен целою цепью карантинов, и притом со всех сторон, так как Нижегородская губерния - самый центр заразы. Тем не менее, послезавтра я выезжаю, и Бог знает, сколько (дней) месяцев мне потребуется, чтобы проехать эти 500 верст, на которые обыкновенно я трачу двое суток (en 48 heures)" (XIV, 123-124,418).

Между указанным "послезавтра" - 7 ноября - до следующего письма проходит 11 дней, а и 18 ноября он "в Болдине, все еще в Болдине! Узнав, что вы не уехали из Москвы, я нанял почтовых лошадей и отправился в путь. Выехав на большую дорогу, я увидел, что вы правы: 14 карантинов являются только аванпостами - а настоящих карантинов всего три. - Я храбро явился в первый (в Сиваслейке. Владимирской губ.); смотритель требует подорожную и заявляет, что меня задержат лишь на 6 дней. Потом заглядывает в подорожную" (ХIV, 419). "Вы не по казенной надобности изволите ехать? - Нет, по собственной самонужнейшей. - Так извольте ехать назад на другой тракт. Здесь не пропускают. - Давно ли? - Да уж около 3 недель. - И эти свиньи губернаторы не дают этого знать? - Мы не виноваты-с. - Не виноваты! А мне разве от этого легче? Нечего делать - еду назад в Лукоянов: требуют свидетельства, что еду не из зачумленного места. Предводитель здешний не знает, может ли после поездки моей дать мне свидетельство - я пишу губернатору, а сам в ожидании его ответа, свидетельства и новой подорожной сижу в Болдине да кисну" (XIV, 125). Заметим, и здесь мелькнула тема крюка - Пушкин послан смотрителем "на другой тракт"!

Итак, проехать требовалось 500 верст, Пушкин сделал петлю в 400 верст - и вернулся в Болдино: "Вот каким образом проездил я 400 верст, не двинувшись из своей берлоги... Я совершенно пал духом и, так как наступил пост - (скажите маменьке, что этого поста я долго не забуду), я не стану больше торопиться; пусть всё идет своим чередом, я буду сидеть сложа руки" (XIV, 419).

26 ноября в письме к Гончаровой он снова с самого начала объясняет свои дорожные злоключения, из описания которых уже просто ничего не понять - когда он выехал, сколько ехал и где был, и сколько раз выезжал (один или два?) - но был он и у княгини Голицыной и "переехал Владимирскую губернию" - то ли ее первую границу, то ли всю губернию проехал - тоже не ясно. К тому же сюда еще примешивается отголосок ревности Натали Гончаровой к кн. Голицыной, к которой Пушкин будто бы "отправился", чтобы узнать, какова дорога: "Из вашего письма от 19 ноября вижу, что мне надо объясниться. Я должен был выехать из Болдина 1-го октября. Накануне я отправился верст 30 отсюда к кн. Голицыной, чтобы точнее узнать количество карантинов, кратчайшую дорогу и пр. Так как имение княгини расположено на большой дороге, она взялась разузнать всё доподлинно. На следующий день, 1-го октября, возвратившись домой, получаю известие, что холера добралась до Москвы ... Узнав, между тем, что выдают свидетельства на свободный проезд или, по крайней мере, на сокращенный срок карантина, пишу на этот предмет в Нижний. Мне отвечают, что свидетельство будет мне выдано в Лукоянове (поскольку Болдино не заражено), в то же время меня извещают, что въезд и выезд из Москвы запрещены. Эта последняя новость, особенно же неизвестность вашего местопребывания... задерживают меня в Болдине. ...Вдруг я получаю от вас маленькую записку, в которой вы сообщаете, что и не думали об отъезде. - Беру почтовых лошадей; приезжаю в Лукоянов, где мне отказывают в выдаче свидетельства на проезд под предлогом, что меня выбрали для надзора за карантинами моего округа. Послав жалобу в Нижний, решаю продолжать путь. Переехав Владимирскую губернию, узнаю, что проезд по большой дороге запрещен - и никто об этом не осведомлен, такой здесь во всем порядок. Я вернулся в Болдино. где останусь до получения паспорта и свидетельства, другими словами, до тех пор, пока будет угодно Богу. ...Абрамово вовсе не деревня княгини Голицыной, как вы полагаете, а станция в 12-ти верстах от Болдина, Лукоянов от него в 50 верстах" (XIV, 420, 126-127). Переехав Владимирскую губернию, он вернулся в Болдино. Это уж не крюк, а целая петля... 400 верст - 200 туда и 200 обратно - как раз для тайно задуманного крюка, о котором он пишет трижды.

В последних письмах Н. Н. Гончаровой около (не позднее) 1 декабря 1830 г. из Платавы Пушкин даже приводит документы, подтверждающие, что он был задержан на карантин, просит коляску, потом отказывается от нее, все еще предвидя задержки в пути: "Вот еще один документ - извольте перевернуть страницу. Я задержан в карантине в Платаве: меня не пропускают, потому что я еду на перекладной, ибо карета моя сломалась. Умоляю вас сообщить о моем печальном положении князю Дмитрию Голицыну - и просить его употребить всё свое влияние для разрешения мне въезда в Москву. ...Я в 75 верстах от вас, и Бог знает, увижу ли я вас через 75 дней. P.S. Или же пришлите мне карету или коляску в Платавский карантин на мое имя" (XIV, 421).

Заключительное письмо к Гончаровой 2 декабря из Платавы также сумбурно и эмоционально, хотя и пронизано неистребимым пушкинским юмором, свидетельствующим, что самообладание не покидало его ни на минуту: "Бесполезно высылать за мной коляску, меня плохо осведомили. Я боюсь, что рассердил вас. Вы бы простили меня, если бы знали все неприятности, которые мне пришлось испытать из-за этой эпидемии. В ту минуту, когда я хотел выехать, в начале октября, меня назначают окружным надзирателем, - должность, которую я обязательно принял бы, если бы не узнал в то же время, что холера в Москве... затем следуют мои несчастные попытки вырваться, затем - известие, что вы не уезжали из Москвы, наконец, ваше последнее письмо, повергшее меня в отчаяние. Как у вас хватило духу написать его? Как могли вы подумать, что я застрял в Нижнем из-за этой проклятой княгини Голицыной? Знаете ли вы эту Голицыну? Она одна толста так, как всё ваше семейство вместе взятое, включая и меня... Но вот я наконец в карантине и в эту минуту ничего лучшего не желаю" (XIV, 421). "Вот до чего мы дожили - что рады, когда нас на две недели посадят под арест в грязной избе к ткачу, на хлеб да на воду!" (XIV, 130). "Нижний больше не оцеплен - во Владимире карантины были сняты накануне моего отъезда. Это не помешало тому, что меня задержали в Севаслейке, так как губернатор не позаботился дать знать смотрителю о снятии карантина. Если бы вы могли себе представить хотя бы четвертую часть беспорядков, которые произвели эти карантины, - вы не могли бы понять, как можно через них прорваться" (XIV, 421).

И, наконец, 9 декабря 1830, уже из Москвы, Пушкин пишет Плетневу, торжественно подытоживая: "Милый! Я в Москве с 5 декабря... Насилу прорвался я и сквозь карантины - два раза выезжал из Болдина и возвращался. Но слава Богу, сладил и тут. ...Скажу тебе (за тайну) что (во) я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привез сюда: 2 главы последние Онегина, 8-ую и 9-ую, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonime. Несколько драматических сцен, или маленьких трагедий, именно: Скупой рыцарь, Моцарт и Салиери, Пир во время Чумы, и Дон Жуан. Сверх того написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Еще не всё: (весьма секретное). Написал я прозою 5 повестей, от которых Баратынский ржет и бьется..." (XIV, 133, 417).

9 декабря 1830 г. Пушкин пишет к Е. М. Хитрово о самом общем впечатлении от поездки, выходя на уровень исторического обобщения: "Россия нуждается в покое. Я только что проехал по ней" (XIV, 421).

По данным переписки просматриваются две поездки Пушкина с возвращением - между 11 и 29 октября и между 7 и 18 ноября ("два раза выезжал из Болдина и возвращался") - и путь на Москву, также с возможностями вольных и невольных задержек...

Обратим внимание, Пушкин проговаривается Плетневу о какой-то тайне - "...Скажу тебе (за тайну) что (во - [во время? - во время пребывания в Болдине? Какая тайна?.. - Н. С.])...", но потом выдает за тайну перечень сочинений, которые были написаны в Болдине. Однако, слово - произнесено. Это слово - "тайна".

В собрании библиотеки Саровского монастыря имеется рукопись (второй четверти XVII), где кроме сочинений Отцов Церкви содержится собственная сентенция одного из саровских иноков XVIII в.: "Не тот мудр, кто много умеет, тот мудр, кто много молчит" (10) . Видимо, Пушкин умел иногда следовать этой традиции.

Две темы - тема препятствий к приезду в Москву из-за холеры в письмах к Натали и тема творчества в письмах Плетневу и Дельвигу - не остаются параллельными. Они пересекаются в письмах М. П. Погодину, преображаясь в свидетельство о реальных фактах внутренней, духовной и событийной жизни Пушкина в эту Болдинскую осень. В самой середине этого периода, в начале ноября, Пушкин пишет М. П. Погодину знаменательное письмо, содержащее целый ряд тайных знаков, особенно в сочетании с темой нового сочинения - "Апокалипсической песни" (11) , о которой он говорит Погодину, высылая текст для печати. О невозможности выехать он пишет кратко, но при этом опирается на использование образов и лексики церковных песнопений: "Дважды порывался я к Вам, но карантины опять отбрасывали меня на мой несносный островок, откуда простираю к Вам руки и вопию гласом велиим... Посылаю вам из моего Пафмоса Апокалипсическую песнь..." (XIV,121). Во втором письме к М. П. Погодину, написанном в последние числа ноября, можно увидеть след Херувимской, возможно, свидетельствующий о том, что Пушкин стоял недавно на богослужении: "Я было опять к Вам попытался. Но на заставе смотритель, увидев, что еду по собственной, самонужнейшей надобности, меня не пустил и протурил назад в мое Болдино. Как быть? В утешение нашел я ваши письма и Марфу. И прочел ее два раза духом... О слоге упомяну я вкратце, предоставя его журналам, которые вероятно подымут его на царя (и поделом), а вы их послушайтесь. Для вас же пришлю я подробную критику, надстрочную" (XIV, 128-129).

"Подымут его на царя" - это из Херувимской: "Яко да царя всех подымем..." Конечно, он мог цитировать Херувимскую по памяти, но мог и освежить впечатление на богослужении в Успенской церкви Болдина (12) или, быть может, и в монастыре.

Симптоматичны признаки особого отношения Пушкина к "Апокалипсической песни", проявляющегося в стремлении ввести новое сочинение в сферу некоей тайны, выражающейся и в обозначении мнимой даты написания стихотворения, и в намерении опубликовать его не под своим именем: "Посылаю вам из моего Пафмоса Апокалипсическую песнь. Напечатайте, где хотите, хоть в "Ведомостях" - но прошу вас и требую именем нашей дружбы не объявлять никому моего имени. Если московская цензура не пропустит ее, то перешлите Дельвигу, но также без моего имени и не моей рукой переписанную..." (XIV,121).

Симптоматичны и отмеченные нами признаки литургической лексики в письмах к М. П. Погодину, симптоматично и созвучие названий церковного песнопения и произведения Пушкина: "Апокалипсическая песнь" - "Херувимская песнь". Впечатления от слухов о холере, выраженные в "Апокалипсической песни" (как и в написанном в те же болдинские месяцы "Пире во время чумы"), переходят в преображенном взгляде Пушкина на уровень Откровения не только силой внутреннего дара Поэта, но и, по-видимому, под влиянием каких-то новых мощных интеллектуальных впечатлений, давших сверхисторическую точку отсчета. В письме к Погодину не случайно упоминается остров Патмос. Как известно, он "Для христиан всего мира является одним из Святых мест, поскольку именно там Апостол и Евангелист Иоанн Богослов написал Апокалипсис (Откровение) - книгу, завершающую канон Священного писания Нового Завета" (13) . Пушкин "невольно сравнивал себя с Апостолом Иоанном Богословом, отправленным в ссылку на остров Патмос, где им и был написан Апокалипсис ... - Откровение о последних судьбах мира" (13,103).

А вдруг этот Патмос Пушкина - не Болдино только, но и Саровский монастырь?

Продолжая эту тему, необходимо проделать еще один путь - путь к материалам Саровского монастыря - благо, они в большой своей части сохранились. Тем более, что работа по изучению книжного и рукописного наследия монастыря сама по себе не может быть лишней даже безотносительно к имени великого русского поэта.

В связи со сказанным нами была предпринята попытка исследования рукописного наследия Саровской пустыни по материалам ее собрания, хранящегося, в основном, после закрытия монастыря, в фонде Саровской пустыни в РГАДА.

Результаты представляются крайне интересными как с точки зрения целостного представления о составе библиотеки монастыря, о его самобытном лице и его роли в русской культуре, так и с точки зрения соприкосновений тех или иных идей, образов, лексики литературных памятников его книгохранилища с поэтическим строем произведений Пушкина. Думается, что можно говорить не только о встрече поэта с Серафимом Саровским, но и о восприятии Пушкиным литературного наследия, истории и основных духовных заветов знаменитого русского монастыря.

Начнем с изложения общих позиций.

1. См.: Серегина Н.С. Пушкин и христианская гимнография. СПб.: РИИИ, 1999. В своем исследовании я опираюсь на материал и систему доказательств этой предшествующей книги.

2. Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М., 1989. С. 391.

3. Краваль Л. А. Пушкин и Святой Серафим // Христианская культура. Пушкинская эпоха. Вып. X. Ред.-сост. Э. С. Лебедева. СПб., 1996. С. 26-30.

4. Котельников В. А. Святость, радость и творчество // Христианство и русская литература. Сб. 3. СПб.: Наука, 1999. С. 64.

5. См.: Краваль Л. А. Пушкин и Святой Серафим // Христианская культура. Пушкинская эпоха. Вып. X. Ред.-сост. Э. С. Лебедева. СПб, 1996. С. 26-30. Краваль, опираясь на статью В. Сайтанова, связывает дату написания стихотворения "Отцы пустынники и жены непорочны" - 22 июля 1836 г. с воспоминанием о сновидении Пушкина, отразившемся в двух отрывках: "Чудный сон мне Бог послал..." и в переводе из Саути "На Испанию родную" - ("В сновиденье благодатном Он явился королю...") С. 28. См.: Сайтанов В. А. Третий перевод из Саути // Пушкин. Исследования и материалы. СПб.: Наука, 1991. Т. XIV С. 102.

6. Майкльсон Дж. "Памятник" Пушкина в свете его медитативной лирики 1836 года // Концепция и смысл. Сб. ст. в честь 60-летия проф. В. М. Маркевича. под ред. А. Б. Муратова и П. Е. Бухаркина. СПб.: СпбГУ, 1996. С. 125-139. С. 129.

7. Дорожная карта Европейской части Российский империи. Сост. А. Максимовичем. 1829.

8. Краткое историческое описание Саровския пустыни и до нынешняго 1833 года, выбранное из разных историй, указов и благословенной грамоты, хранящихся в оной пустыни. Издание четвертое. М., тип. Решетников 1833. С. 5.

9. См.: Нижегородская область. Топографическая карта. М.: Издание Военно-топографического управления Генштаба, 1998. (№ 53, 54, 55, 56, 57, 44, 45.)

10. 22(86). Л. 245. Сборник недельных Слов и Поучений Иоанна Златоуста и Ефрема Сирина, Поучение Климента Охридского на Преображение Господне и др.

11. См.: Н. Н. Архипастырь, монарх и поэт. "Апокалипсическая песнь" Пушкина. Опыт истолкования стихотворения "Герой" // Христианская культура. Пушкинская эпоха. Вып. VI. Сб. ст. под ред. Э. С. Лебедевой. СПб.: Центр Православной Культуры, 1994. С. 43-77.

12. См.: Агафонов С. Л. Пушкинская усадьба в Болдине // Памятники Культуры. Новые Открытия. Ежегодник. М.: Наука, 1987. С. 448-450.

13. Августин (Никитин), архимандрит. Перечитывая Апокалипсис (Царское село - Карелия - о. Патмос) // Христианская культура, пушкинская эпоха. Вып. XV. СПб.: . Центр Православной Культуры, 1997. С. 102-116.

"ПУСТЫННОЛЮБНЫЯ ГОРЛИЦЫ..."

Сведения о Саровской пустыни в литературе и устных источниках пушкинского времени

Первым печатным источником (1778 г.) по истории Саровской пустыни является публикация проповеди Епископа Иеронима Владимирского на освящение нового Успенского храма в Саровской пустыни, состоявшемся 15 августа 1778 года (1) . Текст проповеди, замечательный памятник церковного красноречия, несколько раз был переиздан (2) . Он посвящен восхвалению подвижников Саровской пустыни и в особенности Строителя Ефрема, много лет руководившего духовной жизнью в монастыре и работами по созданию Успенского храма, но почившего незадолго до его освящения.

Вторым по времени издания источником представляется краткий исторический очерк Маркеллина, трижды издававшийся в 1804, 1819 и 1825 гг. (3) и посвященный более всестороннему охвату его истории, в которой Ефрему также уделено особое место, наряду с другими строителями монастыря и его Первоначальником Иоанном.

Таким образом, к осени 1830 года эти четыре издания составляли основную печатную информацию о Саровском монастыре.

В 1833 году вышел пространный очерк об истории пустыни (4) . В нем, как и в предыдущих очерках, сообщается, что "Саровская, или Сатисо-Градо-Саровская Пустыня лежит ныне Тамбовской губернии в Темниковской округе, расстоянием от сего города в 38, от Арзамаса 60, Тамбова 330, а от дороги, лежащей из Темникова в Арзамас, в двух верстах на границах Нижегородской и Тамбовской губерний" (4,5).

Основанный в конце XVII века монастырь на протяжении XVIII столетия постепенно становился все более влиятельным центром духовной жизни России. В его возникновении и развитии принимали участие авторитетные духовные силы, исходящие из Киева, Петербурга, Владимира; есть факты паломничества иноков монастыря в Иерусалим, в памятниках по истории монастыря имеются сведения о его ориентации на традиции Афонского богослужения. Слава монастыря и его старцев - Первоначальника Иоанна, Строителя Ефрема, а затем Серафима Саровского - постоянно росла, и многие проезжавшие, например, Арзамас, где было подворье Саровской пустыни, делали крюк в Саров, чтобы посетить его для разрешения тех или иных личных духовных вопросов или проблем житейско-судьбоносного характера, женитьбы и т. д. Так, симбирская помещица Е. Н. П. в 1830 г. была "в Арзамасе, на пути в Саровскую обитель. Ехала всю ночь, а наутро была уже в Сарове" (5) . Московский мещанин Вячеслав Андреев П-в ехал "из Рязани в Арзамас, дорогою заехал я в Саровскую Пустынь" (5,159). Подобные сведения пронизывают всю литературу о монастыре и о Серафиме Саровском, а с наибольшей густотой собраны в книге Иоасафа Тамбовского, изданной в 1856 году. К Серафиму приходили самые разные странники - профессор богословия, офицеры, помещицы, студенты, старцы из других обителей. Многие люди свидетельствовали о своем особом восприятии о. Серафима. Так, по свидетельству И. Я. К-ва, в октябре 1830 г.: "Внезапно страх, до того времени владевший мною, переменился на какую-то тихую радость, и я заочно возлюбил о. Серафима" (5,36); рассказ И. М. К.: "В 1831 году 18 июля я и жена моя были в Сарове и в пустыни отца Серафима... Беседа продолжалась не более часу. Но такого часу я не сравню со всей прошедшею моею жизнию. Во все продолжение беседы я чувствовал в сердце неизъяснимую, небесную сладость. Бог весть, каким образом туда переливавшуюся, которую нельзя сравнить ни с чем на земле, и о которой до сих пор я не могу вспомнить без слез умиления и без ощущения живейшей радости во всем моем составе. До сих пор я, хотя и не отвергал ничего священного, но и не утверждал ничего. Для меня в духовном мире все было совершенно безразлично, и я ко всему был одинаково хладнокровен. Отец Серафим впервые дал мне теперь почувствовать всемогущество Господа Бога и Его неисчерпаемое милосердие и всесовершенство <...> за эту хладность души моей ко всему святому и за то, что я любил играть безбожными словами" (5,125). Монах Нижегородского Печерского монастыря Василий получил благословение от преп. Серафима принять постриг:

"В 1832 г., когда я пришел к Старцу и хотел спросить его о будущей своей жизни, он сам, предупреждая слова мои, сказал мне: Радость моя, тебе следует поступить в монастырь. Когда же я отвечал ему, что я человек господский, он сказал:

Гряди. Божья Матерь тебе поможет, и графиня, помещица твоя, чрез ходатайство великих людей, отпустит тебя на волю" (5,167). Московский мещанин Вячеслав Андреев П-в рассказывал: "Я никогда не думал <...> жениться. И удивлялся всегда тем людям, которые берут на себя такую обязанность. В одно время случилось мне ехать из Рязани в Арзамас, дорогою заехал я в Саровскую Пустынь, и там впервые услышал об о. Серафиме... Дай, зайду к нему, подумал я. Не скажет ли он и мне чего-нибудь? Таким образом, пришел я к Старцу и он, прежде всего, благословил меня и подал мне 3 сухарика, говоря: вот, это тебе, это жене твоей, а это сынку. Я не поверил сначала словам Старца. Но прибыв в Арзамас, действительно через несколько времени женился и, по предсказанию отца Серафима, имею одного сына" (5,159). Ротмистр А. В. Г. "в 1829 г. имел намерение жениться на такой особе, которая по званью своему никак ему не соответствовала; да и родители его не соглашались на этот брак. Но господин тот, зная, что родители его вполне уважают о. Серафима и не в состоянии будут, после его одобрения, противиться этому браку, хотел сначала преклонить Старца на свою сторону... И вдруг, к величайшему изумлению, слышит он, что Старец произносит имя и отчество той самой особы, о которой он думал делать ему свои запросы, что он говорит ему далее и те самые доказательства, которые он хотел ему представить и наконец даже тексты Священного Писания, на которые он хотел упереться, в случае несогласия Старца... Отец же Серафим, поднимая его, сказал ему: Богу и Божией Матери и твоей матери не угодно твое намерение, и сего не будет. Действительно, с тех пор и доныне брак тот не состоялся" (5,207).

Вспомним, что Пушкин также в момент пребывания в Болдине стоял перед решающим событием своей жизни. И из-за холеры не мог выехать в Москву. Сходные факты известны и из истории монастыря. Так, Феоктист, иеродьякон Уфимского Успенского монастыря рассказывал, как хотел отъехать из Саровского монастыря, но "чудный старец еще раз обратился ко мне с отеческим советом остаться в Сарове" (5,161), а вскоре "земляк мой возвратился с дороги и рассказал, что он не мог попасть на родину, потому что на дороге везде свирепствовала холера... Так-то прозорливый старец отклонил меня от бесполезной поездки, в то время, как в пустыне никто и не слыхал о холере" (5,165). Были свидетельства исцеления от холеры молитвой о. Серафима: "В начале 30-х годов появилась в Екатеринославской губернии холера и начала производить большую смертность в имении моем, находящемся в тамошнем крае... В этих крайних обстоятельствах я припомнил, что о. Серафим несколько раз говаривал мне так: Когда ты будешь в скорби, то зайди к убогому Серафиму в келью, он о тебе помолится. Воспоминание это побудило меня с женою обратиться заочно к Старцу, чтобы он избавил нас от пагубной болезни. И вот, в ту же ночь, в сонном видении, является Старец жене моей и приказывает ей "отправиться на родник, где некогда явилась чудотворная икона Божьей Матери, взять оттуда воды, напиться ее и обмыться ею как нам, так и всем людям". Все... по милосердию Божию, выздоровели вскоре" (5,209).

Эти свидетельства показывают, что в окрестных селениях шли разговоры о Саровской обители и известия о ней можно было получить не только из печатной литературы того времени, но скорее из непосредственных контактов с людьми.

Многие авторы восхищаются красотой пейзажа, открывающегося паломнику, приходящему в Саровскую пустынь. Уже первое известие о пустыни, написанное ее Первостроителем иеромонахом Иоанном около 1712 года, начинается с описания местоположения обители как прекрасного создания Бога, словно специально предназначенного для его созерцания "О месте сея Сатисо-градо-Саровския пустыни и о красоте ея и о градех. Место сие есть весьма прекрасно, на горе состоящее, и яко в вертограде некоем, глубочайшими лесами от всех четырех стран ограждено, яже бе красоту имущее многую, и может зрящему того места чувству принести немалую сладость и к тишине глубокой безмолвия воспростирать его мысли, от самого точию видения".

При основании монастыря, после 1705 г. - "к сему положиша себе устав в том пустынном монастыре, да во всю первую неделю Святого Великого поста будет пение непрестанное, во дни и в нощи, по чину Обители неусыпаемых, яко де писано в житиях Святых Отец Феодора Студита и Маркелла Обители неусыпаемых. <...> Нынешняго 1711 лета Господня в генваре месяце тоя Сатисо-градо-Саровския пустыни вышеписанный Строителем иеромонах Исаакий с братиею живущею тамо. Благочестивейшему Великому Государю Князю Петру Алексеевичу, всея Великия и Малыя и Белыя России... биша челом чин содержать" <...> "пение церковное по уставу и преданное правило келейное исправлять всем во общем собрании благочинно и единогласно". <.. > "И сию грамоту десницею моею подписах и укрепих мироздания 7219 лета, от Рождества Бога Слова 1711 году месяца марта в 15 день" (4,19,26).

Многие источники посвящены свидетельствам о богослужении и пении в монастыре: "монашеское благочиние наблюдается со всею строгостию, трогательная, продолжительная церковная служба умиляет сердце; во время пения столпового, по чину Афонский горы, сладостное чувство наполняет душу и в церкви особенное возбуждается благоговение к подвижникам, иноческими добродетелями в общежитии просиявшим" (7) .

Монастырь, стоявший на окраинных местах тогдашней России, принимал и раскольников. По заключению современного обобщающего исследования, основанного на свидетельствах XIX - начала XX в., церковное пение было установлено древнего образца - столпового, знаменного распева, записанного крюками. К преп. Иоанну приходили иногда беглые раскольники, которых он старался обратить в Православную веру, и, по-видимому, богослужение в пустыни не резало им слух. Считалось, что в монастыре пели так же, "как пели христиане первых времен, скрывавшиеся в катакомбах и видевшие в пении псалмов вопль души, взывающей к Богу о прощении грехов и приносящей благодарение за его милосердие" (8) . Особо интересно свидетельство дивеевской монахини Серафимы, запечатлевшее необычайный звуковой образ древнего пения: "Пели очень громко, прямо кричали. Напевы были древние, совершенно особые, протяжные, напоминавшие ветер, который гулял и шумел по обширному Саровскому лесу" (8, 31).

Многократно отмечалась красота колокольного звона в Саровском монастыре:

"Звон Саровской пустыни отличается особым благозвучием, которое возбуждает в душе глубокие, таинственные мысли Кто посещал сию обитель и слышал согласный звон колоколов ее в дни праздничные, тот не потребует в сем уверения" (9) . В начале XX века свидетели отмечали: "Особенно славится гармонический звон громадных саровских колоколов, из которых самый большой весит 1500 пудов Нигде колокольный звон не может произвести такого впечатления, как в безмолвной пустыни, где самый звон возведен в искусство и составляет обязанность послушников, не способных ни к какому другому труду: все звонари здесь или слепцы, или немые, или заики. Звон в Сарове имеет свою мелодию, свое последование. Приближаясь к самой обители, вы не увидите ничего, кроме сплошного леса. Если нет в это время звона на монастырской колокольне, то царствует такая тишина, как будто все умерло, заснуло" (10) . В описании пустыни 1833 года сообщается, что колокольня возведена по чертежам статского советника Карла Ивановича Бланка.

Красоту этих мест отметил иеромонах Авель, представляя вид возведенного монастыря вместе с его окрестностями: "Местоположение пустыни очень красиво и восхищает душу всякого посетителя. Не доезжая до Сарова, из-за леса, вдруг и внезапно видишь на возвышенной горе во всей красоте и величии блестящие куполы и золотая главы с крестами, горящими в воздухе. Как величественный город, тянутся поверх горы, поражают взоры и представляют очаровательную картину со всех сторон имеющую вид весьма превосходный" (11) . "Окрестности этой обители очень приятны. В глубине дремучего леса, в живописных долинах, между гор и дерев, бьют самородные ключи, от которых струятся светлые ручейки. Природа щедро наделила ими здесь глухие свои дебри Очаровательно уединенно и отрадно журчат эти прозрачные горные источники, спускаясь по долине и сладко благоприятствуя тишине пустыни. Весною живописные окрестности Сарова оглашаются пением соловья и других разного рода птичек; луг и долины благоухают свежестью цветов - с вершины уединенных гор веет ароматный ветерок. Кельи затворников Серафима, Досифея и Марка, прорезываясь сквозь просеки густых деревьев, производят на душу глубокое впечатление и возбуждают в ней любовь к пустынножительству" (11, 196).

Приезжавшие и приходившие в монастырь паломники находили кров и пищу. Не случайно в монастыре хранилась память о голодном после пугачевского бунта 1775 годе, когда по распоряжению настоятеля Ефрема в пустыни ежедневно кормились тысячи нуждающихся. В первой трети XIX века при игумене Никоне были возведены новые здания и конюшни для приема большого количества состоятельных паломников. Так, Авель говорит о монастырских зданиях, специально выстроенных для приема гостей: "Пониже дворянской гостиницы на месте старого деревянного, вновь построен каменный двухэтажный корпус - купеческий, с обширными для помещения лошадей и экипажей сараями, а гостиный двор для приезжающих и приходящих богомольцев обнесен вокруг каменною оградою. К конному двору вновь пристроена поместительная кладовая на каменных столпах" (11, 123).

Авель, посвятивший свое описание строителям Саровской пустыни, просиявшим в христианских добродетелях, упоминает и отшельников, селившихся вне монастыря, но оказавших большое влияние на его духовную жизнь. Он говорит: "Впрочем не только те одни, о которых здесь предложены сказания, т. е. Иоанн, Димитрий, Ефрем, Пахомий, Исаия, Иоаким, Питирим, Нифонт, Назарий и Иларион просияли в Саровской пустыни. Марк, Дорофей, Серафим, Александр, о которых только сделано упоминание, так же посвящали все житие свое молитвам о спасении ближних и старались стяжать непрестанную память о Боге непрестанным призыванием имени Божия. Но все ли и обо всех ли можно поведать, когда в Саровской пустыни и ныне остается в неизвестности великое число в богомыслии упражняющихся смиренномудрых старцев? Они сокровенно подвизаются ради Господа и приобретения любви Божией. С совершенною любовию к Богу, в уединенной молитве и воздержании, возносятся они духом своим на небо, изнуряют тело свое постом и бдением, чтоб отразить мучительный помысл сладострастия, и отвращая очи свои, еже не видети суеты, избегают праздности и углубляются в безмолвие так, что никакие усилия посетителей, желающих воспользоваться их беседою, не могут иногда прервать его. ...Впрочем, благочестивые старцы сии охотно беседуют (с пришедшими в монастырь паломниками. - Н. С.) о слове Божием, о учении св. Апостолов - и о жизни святых ревнителей Христовой Церкви..." (11,117).

Как видим, не только Серафимом был славен Саровский монастырь. В конце XVIII - начале XIX вв. в монастыре жива была память о Первостроителе Иоанне и его последователе Ефреме. Символично, что Ефрем умер в год прибытия в Саров Серафима - в 1778 г. Как отмечалось в речи Епископа Иеронима, "...Ефрем... о приращении и украшении пустыни, а паче о содержании в оной благочиния, охранении общежительного устава, о согласии братии, о любви к странным и о довольствовании их бодрое имел тщание" (11,6). "При нем положено общее всея братии намерение, со вспомоществованием некоторых боголюбцев, построить в сей пустыне соборную каменную пространного здания церковь. Строение сие начато в 1770, а окончание приведено в 1778 годах <...> иконостас в ней устроен огромной величины с вызолоченною <...> резьбою. Таковое, а притом и другие внутренние церковные украшения, как-то: около столпов отличное убранство, и изрядные паникадилы, искусно сделанные лампады, и прочее отменное благолепие при первом в церковь вступлении приводит всякого к благоговению" (2,15).

В первой трети XIX века монастырь имел уже значительную традицию духовного окормления притекающих к нему паломников. Многие старцы монастыря, особенно же его настоятели, ведущие богоугодную жизнь и наставническую работу внутри монастыря и со множеством тех, кто приходил в монастырь для беседы, внушали большое уважение и любовь всем приходящим своим христианским словом и примером. Так было при Первостроителе Иоанне, при всех его последователях, так было и при его преемнике Ефреме.

Обобщая исторические сведения о Ефреме, исследователь нашего времени пишет: "Тихое и миролюбивое со всеми его обращение заставило всех уважать и любить его. Многие из братьев считали себя блаженными, что находятся в послушании такого старца. Даже старцы, многолетними сединами цветущие, добродетелями украшенные, были привязаны к нему духом любви, как к смиренному наставнику своему. Благодать Божия словом старца Ефрема так умягчала душу, что следовавшие его внушениям забывали всякое земное помышление. В благородном лице его выражалась утешительная радость" (12) .

Значительным в первой трети XIX века был авторитет иеромонаха Илариона, из С-Петербургских граждан, постриженного в монашество в Валаамском монастыре в 1797 году, который всего в монастырской жизни провел 50 лет, был учеником игумена Назария, несколько лет до того бывшего настоятелем Валаамского монастыря. Иларион, автор "Рассуждений" учительного содержания о молитве, смирении, о терпении, много лет был общим братским духовником в Саровской пустыни. Скончался в Сарове 12 ноября 1831 года на 71 году жизни (11,104). То есть в 1830 году высокодуховный старец еще пребывал в монастыре.

Игуменом в эти годы был Нифонт, продолжавший традицию своих предшественников расширением строений монастыря, а также закладкой и строительством храма Всех Святых на монастырском кладбище.

Сочинение Авеля оканчивается пространным цитированием статьи А. Н. Муравьева 1849 года, восхваляющего вместе с Саровскими старцами всех русских иноков и завершающего эту похвалу молитвой Ефрема Сирина: "Великие пустынножители земли Русской! Истинные отцы не только иночествующих, но и мирских ваших чад! Антоний и Феодосии, Сергий и Никон, Зосима и Савватий и оба Кирилла, и два Нила, Саввы, Дионисии, Александры и прочие, имена которых неизвестны, и весь сонм святителей, исшедших из их смиренных рядов на высокие кафедры, чтобы светить миру! Да дается и нам не только во уста, но и в сердце эта смиренная молитва великого подвижника Аввы Ефрема, и не на одно лишь течение Великого поста, но на все продолжение нашей жизни: "Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков, аминь" (11,139).

Завершение описания А. Н. Муравьевым паломничества в Саровскую пустынь похвалой инокам и молитвой Ефрема Сирина при знакомстве с историей духовной жизни монастыря представляется не проявлением индивидуальных духовных свойств личности Муравьева, а отражающим основные духовные символы, которые открылись паломнику при контактах с иноками, игуменом и письменными документами по истории Саровской обители.

Эта похвала инокам находит созвучие с идеями последнего "Каменноостровского цикла", в особенности же со стихотворением "Отцы пустынники и жены непорочны...", как и всего этого цикла, в основе которого стоит образ Поэта, несущего Слово Божие (13) .

По наблюдениям Е. Поселянина, изучавшего возможные информационные связи Пушкина с Саровом через посредствующих лиц, "к Сарову имели отношение кн. Голицыны, Ладыженские, Татищевы, Корсаковы, Муравьевы, Еропкины, Михайловские-Даниловские, вел. кн. Михаил Павлович, Императрица Александра Федоровна" (14) . В синодике монастыря содержатся многие из этих фамилий, а также князя Александра Алексеевича Вяземского" (15) .

1. Слово, говоренное преосвященным Иеронимом Владимирским и Муромским в Саровской пустыни при освящении великолепно построенного храма августа 15 дня, 1778 года. Печатано в Типографии Императорского Московского Университета 1778 года.

2. См.: Слово, говоренное преосвященным Иеронимом, Епископом Владимирским и Муромским в Саровской пустыни при освящении великолепно вновь построенного храма, августа 15 дня 1778 года. Четвертое издание // Краткое историческое описание Саровския пустыни и до нынешняго 1833 года, выбранное из разных историй, указов и благословенной грамоты, хранящихся во оной пустыни. Издание четвертое. М., тип. Решетникова, 1833. С. 77-98

3. Краткое историческое описание Саровской пустыни, с начала заведения и до нынешняго 1804 года, выбранное из разных историй, указов и благословенной грамоты, хранящихся во оной пустыни, игуменом Маркеллином. М.: Тип. Платона Бекетова, 1804; Краткое историческое описание Саровской пустыни, с начала заведения и до нынешняго 1819 года, выбранное из разных историй, указов и благословенной грамоты, хранящихся во оной пустыни, игуменом Маркеллином. М.: Тип. Решетникова, 1819. (Начало текста - с. 1 - составляет вариант текста издания 1804 г. Остальное с ним совпадает); Краткое историческое описание Саровской пустыни, с начала заведения и до нынешняго 1825 года, выбранное из разных историй, указов и благословенной грамоты, хранящихся во оной пустыни, игуменом Маркеллином. Издание третье. М.: Тип. Решетникова, 1825.

4. Краткое историческое описание Саровския пустыни и до нынешняго 1833 года, выбранное из разных историй, указов и благословенной грамоты, хранящихся во оной пустыни. Издание четвертое. М., тип. Решетникова, 1833.

5. [Иоасаф Тамбовский, иеромонах]. Сказания о подвигах и событиях жизни старца Серафима, иеромонаха, пустынника и затворника Саровской пустыни с присовокуплением очерка жизни первоначальницы Дивеевской женской обители, Агафьи Симеоновны Мельгуновой. Изд. 2-е. СПб., 1856. С. 199.

6. РГАДА, ф. 357, оп.1 ед. хр. 103. "Повествование о Саровской Пустыни, списанное с древней рукописи, хранящейся в ризнице оной". Л. 13 (л. 128: "Сия рукопись писана с древней рукописной в 1850-м году оной пустыни послушником Иваном Егоровым Невельским в последствии Иеромонахом Иаковом. Составлена она первоначальником Саровской пустыни Иеросхимонахом Иоанном около 1712-го году).

7. Общежительная Саровская пустынь и достопамятные иноки, в ней подвизавшиеся. Записки, собранные Троицкой Сергиевой Лавры иеромонахом Авелем. М., 1853. С. 7

8. Подурец А. М. Саров: памятник истории, культуры Православия. Саров, 1998. С. 31.

9. Описание Сатисо-Градо-Саровской пустыни, выбранное из разных записей и указов, в оной пустыни хранящихся. Издание 3-е. Муром, 1889. С. 65.

10. Макаревский М. Саровская пустынь. Краткое описание прошлого и современного состояния обители. Составлено по печатным источникам, личным впечатлениям и местным сведениям. СПб., 1903. С.2; О колоколах Сарова см.: газ. "Поиск". 1999. № 49. 10 дек. С. 8.

11. РГАДА, ф. 357, оп.1 ед. хр. 315. л. 195-196. Общежительная Саровская пустынь и достопамятные иноки, в ней подвизавшиеся. С. 7.

12. Иванов Петр. Тайна святых. Введение в Апокалипсис. Т. I и II. М.: Паломник, 1993. С. 558-559.

13. К этой же теме примыкает и стих Преосвященного Стефана Яворского пустынножителям Саровским, адресованный Первостроителю Иоанну с братией:

Саровския пустыни Настоятелю,

И еже о Христе с братиею:

Братие, блюдитеся, черну нося ризу,

Имейте смирение, око держа низу.

Убегайте гордыни, тщеславия злато,

Еже погубляет всем небесное благо.

Зависть, славолюбие и гнев отлагайте,

Постом и молитвою оных прогоняйте (4,315).

14. Поселянин Е. Преподобный Серафим, Саровский чудотворец. СПб., 1908. С. 146.

15. Описание Сатисо-Градо-Саровской пустыни... Изд. 2-е. М., 1866. С. 88.

"ДРЕВО ЖИВОТВОРЯЩЕЕ..."

Сакрально-символические приоритеты монастыря

Согласно свидетельствам, основными Святынями, содержащимися в монастыре, были: часть древа животворящего Креста Господня, части риз Спасителя и Богоматери, части мощей Иоанна Крестителя, св. Пророков, Апостолов и прочих Святых (1) . При исследовании духовного мира монастыря необходимо учитывать эту сферу подразумеваемого слоя содержания его духовной жизни. Так, в монастырской библиотеке большое число произведений посвящено Крестопоклонной теме, например, произведения великого писателя XII в. Кирилла Туровского - наиболее читаемые в течение столетий (2) "Молитвы на всю седмицу. Творение святаго отца нашего Кирилла мниха Туровского" (3) ; циклы проповедей Димитрия Ростовского, содержащие "Слово в Пяток Великий о страстех Господа. На погребение Христово плачь" (4) ; "Акафист Страстем сладчайшаго и прелюбезнейшаго отца нашего Димитрия Ростовского и Ярославского поемый в Пяток Великий" (5) . "Поклонение Господу нашему Иисусу Христу" (6) ; "Благодарственное страстей Христовых воспоминание" (6,38); "Размышление о страстех Христовых" (7) ; "Целование удов или ран Господа нашего Иисуса Христа на всяк день: ...Радуйся ужасная всем державом пресвятая глава Господа нашего Иисуса Христа, нас ради тернием увенчанна..." (7,48). Рукой Ефрема Саровского выписано "Правило честному и животворящему Кресту Христову" (8) . В рукописях конца XVII - первой четверти XIX в. содержатся также "Слово о страстях Господних" (9) ; "О страданиях и крестной смерти Иисуса Христа" (9, 227); "Благодарственная молитва в воспоминание Страстной седмицы" (5) ; "Молитва Честному Кресту" (3,43); "Молитва Честному и Животворящему Кресту Господню Симеона Новаго Богослова" (3,186); выписки из канона и молитвы Иисусу Христу (3,190). В Описании собрания указан "Канон на распятие Иисуса Христа" (10) . Произведения данной тематики могли оказать влияние на преломление ее в последних стихотворных произведениях Пушкина - "Я памятник себе воздвиг нерукотворный...", "Когда за городом, задумчив, я брожу...", "Когда великое свершалось торжество..." (11) .

Крестопоклонной темой заканчивается едва ли не самое "болдинское" (как навеянное эпидемией) сочинение Пушкина - "Пир во время чумы":

С в я щ е н н и к

Я заклинаю вас святою кровью

Спасителя, распятого за нас.

Прервите пир чудовищный, когда

Желаете вы встретить в небесах

Утраченных возлюбленные души.

(VII,181)

Благословляющими словами Священника и заканчивается это произведение Пушкина:

С в я щ е н н и к

Спаси тебя Господь,

Прости, мой сын.

(Уходит. Пир продолжается. Председатель остается погруженный в глубокую задумчивость.)

При характеристике сакральных приоритетов монастыря нельзя не принимать во внимание и икону Богоматери, которая, по свидетельству авторов Описаний монастыря, была копией Киево-Печерской, и изображения на царских вратах сюжета "Сошествие Св. Духа на Апостолы".

Известны две иконы Киево-Печерской Богоматери - одна - Успение Богоматери, вторая - Знамение, с Феодосием и Антонием Печерскими - внизу и двумя Ангелами - вверху - по сторонам (хочется сравнить: "Одни, без ангелов"!). Обе иконы были связаны с символикой Святого Духа, запечатленного как в изобразительном ряду композиции, так и в легендах, сопутствующих этим иконам. Так, икона Успения Богоматери Киево-Печерская принесена была из Царьграда и вручена Антонию и Феодосию Печерским. Вставлена была в серебряно-золоченый круг, на котором изображены по сторонам 2 ангела, придерживающие икону, и вверху Бог Отец, и под ним Дух Святый в виде голубя. Икона Богоматери Киево-Печерская, по легенде, образовалась сама собою в Успенской Киево-Печерской лавре, на стене алтаря. Из уст Богородицы вылетел белый голубь, полетел выше к образу Спасителя и там скрылся. Через некоторое время он вылетел из уст Спасителя и летел по всей церкви, подлетел к иконам всех святых и сел за чудотворной местной иконой Богоматери, и свет облистал иконы (12) .

В келье Серафима Саровского была икона Богоматери, в русском стиле западного образца XIX века - с ликом дивной, редкостной красоты (13) .

Для характеристики монастыря важен образ церкви Живоносного источника, основанный Первостроителем Иоанном после того, как во время строительства деревянного храма Иоанн случайно придавил бревном ядовитую змею, незаметно подползшую к строителям из чащи леса. Спасение от змеи стало знамением покровительства Богородицы, и строящийся храм решено было посвятить иконе Богородицы "Живоносный источник", чем он уподоблялся храму, воздвигнутому в первые века Христианства в Византии на источнике в лесистом и весьма заросшем кипарисами и платанами месте, в честь которого императором Львом Премудрым было установлено празднество Обновлению храма Пресвятой Богородицы, именуемого Живоносный источник, в пятницу Святой Пасхи (12,69).

Необходимо учитывать символику посвящения храмов - первый, пещерный, храм Антония и Феодосия Киево-Печерских, Успенский, с приделом Антония и Феодосия, символику храма Живоносного источника, основанного Иоанном, храма Зосимы и Савватия Соловецких, с надвратной церковью Св. Николая Мирликийского, и в 1832 г. над усыпальницей монастыря - храма Всех Святых. Так, в одной из просмотренных нами рукописей содержится запись о первой церкви монастыря: "В лето Рождества Христова 1711-го мая в 30 день освятися церковь преподобных отец Антония и Феодосия Печерских чудотворцев в Саровской пустыни в пещерах" (3,16). В этой рукописи содержатся молитвы Феодосию и Антонию Печерским, проникнутые выражением света, например, молитва преп. Антонию Печерскому: "О преподобие отче Антоние, светлое светило российское, яко же бо весь круг земный покрывает солнечное лице, и невозбранно просвещает луну и звезды в нощи обладающими, сице и ты преподобие отче наш Антоние, пещерное земле подкровены сый, аки мысленное солнце, невозбранно просвещаеши в нашей Росии мысленные светилы..." (3,12). Молитва преподобному Феодосию Печерскому: "О снятый и преподобный отче Феодосие, слава российского рода, похвала богоспасаемаго града Киева..." (3,12). Общая молитва преподобным отцам Антонию и Феодосию Печерским: "О велицыи первосвяти-телницы росийстии святии преподобнии отцы наши Антоние и Феодосие, смиренно душами и телесы нашими припадающе к ракам мощей ваших и ко образам вашим..." (3,13). "...Иныя молитвы им же преподобным отцам Антонию и Феодосию. О преподобнии отцы Антоние и Феодосие, всеусердно ныне к вам припадающе..." (3,14). Особо следует отметить празднование, посвященное строителям Киево-Печерской церкви: "Января 22. Святых дванадесят мастер зодчих церкве Печерския" (5,100).

Как видим, в Саровском монастыре большое место занимают киевские молитвы.

Конечно, Пушкин бывал в Киеве, и прежде знал о первоначальниках русской святости, но свет этих молитв и символика храмов и икон Саровского монастыря по-новому освещает строки, написанные в 1831 году:

Наш Киев дряхлый, златоглавый,

Сей пращур русских городов,

Сроднит ли с буйною Варшавой

Святыню всех своих гробов?

("Бородинская годовщина")

Из многих источников, в том числе Синодиков Саровской Пустыни, материалов об истории монастыря, из его рукописного фонда - выявляются особенности чинов поминовения усопших в монастыре, чинов общего поминовения, крестопоклонных служб, канонов за умерших, духовных стихов, посвященных этой теме (5) . В собрании пустыни были Родословные книги русских княжеских и дворянских родов, служившие основой для поминовения российских князей и Царей, церковных Иерархов. Среди книг, созданных в монастыре - келейное правило, написанное Строителем Ефремом, молитвы о плаче и другие молитвы Ефрема Сирина, Исаака Сирина, Иоанна Златоуста, Симеона Нового Богослова и других отцов Церкви, чин Саровской пустыни "Како братии подобает ходить ко всякой церковной службе". В библиотеке также хранился список "Чин поставления византийских императоров" (13) .

К чинам поминовения примыкает и символика храма Всех Святых, построенного при монастырском кладбище игуменом Нифонтом в 1832-1833 гг., но тематически обозначившегося гораздо ранее, поскольку в монастыре от его начала существовал особо выдерживающийся чин поминовения усопших, которому уделялось значительное внимание иноками монастыря и Строителем Ефремом Саровским. По свидетельству монаха Авеля, дошедшему до нас в рукописи, хранящейся в собрании Саровской пустыни, Ефрем, "учредив в обители вечное поминовение по усопших ея благодетелях, отцах и братьях и всех тех, коих имена вписаны в заведенный для поминовения книги, <...> старец Ефрем сам приходил к ранней литургии лично читать синодик на проскомидии и говаривал часто: совершение литургии за усопших так важно, сила поминовения так велика, польза от него умершим, если это бывает с верою и усердием, так несомненна (зачеркнуто: "значительна"), что от посредства их зависит весь успех, вся отрада, все спасение усотцих"(14) . Мотивы поминовения всех православных христиан и службы Всем Святым явственно проявляются в последнем цикле Пушкина - в стихотворениях "Отцы пустынники", "Когда за городом, задумчив, я брожу...", "Я памятник себе воздвиг нерукотворный..." (15) .

В свете традиции отцов Церкви и чинов Саровской пустыни определяется основной мотив аскетики: стяжание Святого Духа, смиренномудрие.

Наряду с творениями отцов Церкви в монастыре содержались и переписывались творения отечественных авторов - святых Кирилла Туровского, Нила Сорского, Димитрия Ростовского, Тихона Задонского, Паисия Величковского, Московского митрополита Филарета.

Иноки монастыря поддерживали непосредственные связи с Тихоном Задонским (приобщенным в 1861 году Русской Церковью к лику святых), автором нравоучительных религиозных сочинений (16) , состоявшим в переписке с Ефремом, а также с учениками и последователями св. Паисия Величковского, проведшего 17 лет на Афоне, переводчика произведений Исаака Сирина (17) и сборника нравоучительного содержания "Добротолюбие" (18) . Так, иеромонах Александр - впоследствии архимандрит в Арзамасе - имел духовные беседы об умном делании с учеником Паисия Величковского схимонахом Афанасием (18,Х1) и вел переписку с самим отцом Паисием (18,ХШ); со схимонахом Афанасием беседовал и инок Саровской пустыни Филарет, служивший потом в Невской лавре при Митрополите Гаврииле (18,Х1). Позднее в монастыре составлялись списки сочинений Московского Митрополита Филарета.

Уже первое произведение о Саровской пустыни - речь Епископа Иеронима 1778 года - интересно тематическими и лексическими созвучиями с произведениями Пушкина. Можно видеть созвучие ряда использованных Иеронимом риторических фигур из службы на день Сошествия Св. Духа на Апостолов с "Памятником" Пушкина (19) . Особое значение несет в себе упоминание, что Ефрем Саровский почил в день Сошествия Святого Духа:

"Упоминаемый Строитель Ефрем при окончании всего сего церковнаго здания и украшения весьма желал видеть при себе и освящение оной церкви, но последовавшая ему сего года в День Сошествия Святого Духа кончина (20) лишила его сего удовольствия" (21) .

Кончина Ефрема в День Сошествия Святого Духа выходит на уровень некоего Свидетельства - поскольку сам он придавал первостепенное значение стяжанию Святого Духа и был строителем храма, где "изящной резной работы царские врата представляют изображение Сошествия Святого Духа на Апостолов" (22) иконографии не слишком характерной для православных храмов: на царских вратах чаще изображается Благовещение. В свете сказанного символика Сошествия Святого Духа в речи Иеронима осмысливается как адресованная Ефрему.

Иероним говорил: "Радуйтеся убо пустыннолюбныя горлицы, ревностные дому Божия строители, и паки реку, радуйтеся, ибо мзда ваша на небесех". Обращаясь к пребывающему на небесах Ефрему, он восклицал: "Веселися и ты, старче праведный, руководствовавший врученную тебе паству к толь знаменитому, Богу и людям любезному предприятию. Блажен еси, по слову Давидову, исполнивший свое желание в благолепном того совершении, а блаженнейший ныне, радостно пожинай на небесном поле обильные за труды свои присноживотныя класы, и снедай сладкий обед в царствии Божий, которого насыщаяся вечно, пресливыйся уже от нас, не преставай проливать к Живущему в нерукотворенных обителех своя молитвы"... "да храм сей таинственным благолепием над Соломонов (т.е. соломоновым храмом. В изд. 1833 г. исправлено - "Соломоном") превознесенный, всегда будет вышше нещастного жребия падшаго. И коему, как на краеугольном камени Христе Спасителе нашем утвержденному, не Вавилон только, но и врата адовы не одолеют, не одолеют во веки" (21,15).

Первый памятник Саровского красноречия дает слишком определенные созвучия с "Памятником" Пушкина, чтобы не обратить на них внимания.

Стяжание Святого Духа пронизывало как ритуальную сферу религиозной жизни монастыря, что можно видеть в самом отсчете времени богослужебного круга (см., например, Димитрия Ростовского Воскресные "Слова в Неделю 10-ю по Святом Духе, в Неделю 13-ю по Святом Духе, Неделю 14-ю по Святом Духе, Недели 15-ю - 32-ю по Святом Духе"), так и внеритуальную, все остальное время подвижников.

Многие элементы символики Святого Духа восходят к монастырской библиотеке Сарова. Так, например, в библиотеке монастыря имеется список XVIII в. сочинения Симеона Нового Богослова "О мысленном откровении действия божественного света и делании умнем".

Стяжание Святого Духа, что видно из круга рукописных текстов монастырской библиотеки, было связано с традицией исихазма, ведущего свое начало от Афонских старцев XIV века и преп. Нила Сорского (в монастыре хранились сочинения Нила Сорского) и получившего новый импульс от трудов преп. Паисия Величковского. По свидетельству иеромонаха Авеля, Иисусова молитва:

"Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешнаго!", особо выделяемая Нилом Сорским, была значима для иноков Саровского монастыря. "Сию молитву особенно советовал содержать в уме почивший в Бозе старец отец Серафим. Он говорил: В этом да будет твое внимание и обучение. Ходя и сидя, делая и в церкви стоя, всходя и исходя, сие непрестанное вопияние да будет и в устах и в сердце твоем. С ним найдешь покой, приобретешь чистоту духовную и телесную и вселится в тебя Дух Святый, источник всяких благ, и управит жизнь твою в святыне и во всяком благочестии и чистоте" (14,117).

Как бы связывая имена Ефрема и Серафима, преемник Ефрема строитель (игумен) Пахомий также проповедовал о стяжании Святого Духа: "Благодать Святого Духа всегда окружает нас и желает наполнить, но злые дела окружают нас и, подобно каменной крепкой ограде, препятствуют вселению Духа Святого в нас" (23) .

Богословие Троицы и Сошествия Святого Духа раскрывается в беседах Серафима Саровского. Собеседник преп. Серафима спросил однажды: "Все-таки я не понимаю, почему я могу быть твердо уверен, что я в Духе Божием? Как мне самому распознать истинное Его явление?" Батюшка о. Серафим отвечал: "Я уже сказал вам, что это очень просто, и подробно рассказал вам, как люди бывают в Духе Божием и как должно разуметь Его явление в нас..." Н. А. Мотовилов свидетельствует: "О. Серафим взял меня весьма крепко за плечи и сказал мне: Мы оба теперь, батюшка, в Духе Божием с тобою... И, приклонив ко мне голову, тихонько на ухо сказал: "Благодарите же Господа Бога за неизреченную к вам милость Его! Вы видели, что я не перекрестился даже, а только в сердце моем мысленно помолился Господу Богу и сказал внутри себя: Господи, удостой его ясно и телесными глазами видеть Сошествие Духа Твоего Святого, Которым Ты удостаиваешь рабов Своих, когда благоволишь являться им во свете великолепной славы Твоей <...> И батюшка о. Серафим продолжал: "Когда Дух Божий снисходит к человеку и осеняет его полнотою Своего наития, тогда душа человека преисполняется неизреченною радостью; ибо Дух Божий радостворит все, к чему бы Он ни прикоснулся" (24) .

В одной из бесед Серафима Саровского, запомнившейся современнику, своеобразно соединяются тема Святаго Духа и тема верующего как основания храма Божьего: "Истинно верующий, - говорит Серафим Саровский, - есть камень храма Божия, уготованный для здания Бога Отца, вознесенный на высоту силою Иисуса Христа, т.е. Крестом, помощию вервия, т.е. благодати Духа Святаго" (25) .

В одной из рукописей монастырской библиотеки содержатся несколько "Слов" Московского Митрополита Филарета, посвященных толкованию Духа Святого. Например, "Слово на великий Пяток. О любви Божией, явленной во Христе распятом: Дух Святый дарует человеку премудрость и разум, истинную радость и веселие сердца и непоколебимый мир" (26) .

Пронизывающая пушкинский "Памятник" лексика и символика службы дня Сошествия Святого Духа на Апостолов должна быть обозначена особым вниманием, усиливающимся при более пристальном рассмотрении значения символики Святого Духа для Саровского монастыря в целом, а также для преп. Серафима Саровского.

Учение о стяжании Духа Святого представляется наиболее энергийным проявлением Христианства: на этой подвижнической стезе Серафим Саровский отмечен в ряду выдающихся русских подвижников и писателей, среди которых: преп. Феодосии Печерский, святые Московские Митрополиты, преподобные Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский, Паисий Величковский, свт. Филарет Московский, А. Н. Муравьев, Леонид Кавелин, М. П. Погодин, С. П. Шевырев, Н. В. Гоголь (27) , Свт. Игнатий Брянчанинов (28) .

Пушкина нет в этом ряду, однако в свете новых материалов творческие искания поэта могут быть осознаваемы в этой высокой сфере философии и богословия. Этому способствует и анализ его произведений с точки зрения принадлежности образов и лексики к символическим значениям святоотеческих традиций празднования дня Сошествия Святого Духа. На эти праздники "для задостойника в день Пятидесятницы указывается припев Апостоли, сошествие Утешителя зряще, удивишася, како в виде огненных язык явися Дух Святой", а на литургии поется песнопение "Видехом Свет истинный" (29) .

В этом ряду может быть рассмотрена лексическая символика стихотворения "Я памятник себе воздвиг нерукотворный..." и других стихотворений, таких, как "Апокалипсическая песнь", созданная в Болдине и насыщенная лексическими символами службы Троицы и Дня Святого Духа (30) . Эти произведения говорят о сопричастности великого поэта к раздумьям в данной сфере христианских истин.

Образы огненных языков и света истинного входят в контекст "Апокалипсической песни":

Да, слава в прихотях вольна.

Как огненный язык, она

По избранным главам летает,

С одной сегодня исчезает,

И на другой уже видна.

и проясняют эпиграф к "Апокалипсической песни": "Что есть истина?" - и ее окончание: "Утешься..."

Разумеется, об Апокалипсисе Иоанна Богослова Пушкин знал и прежде, но и в библиотеке Саровского монастыря мог увидеть рукопись 1797 г. "Путешествие в Иерусалим иеромонаха Саровской пустыни Мелетия" (№114 (305)), рассказывающее также о Патмосе, "который славен есть в Церкви ради написанного в нем Апостолом и Евангелистом Иоанном Богословом Святого Евангелия и бывшего ему тамо Божественного откровения о всех последнего века имевшихся быть на земли до Христова пришествия важных происшествиях, и о бесконечном Его со избранными царствия" (31) .

Тематические созвучия произведений Пушкина с памятниками Саровской пустыни заставляют продолжить исследования содержания ее библиотеки.

1. Саровская общежительная пустынь. Подробное описание. М.: Издание Саровской пустыни, 1908. С. 241.

2. Подскальски Г. Христианство и богословская литература в Киевской Руси (988-1237 гг.). Изд. 2-е. Испр. и доп. для русского перевода. Перевод А. В. Назаренко. Под ред. К. К. Акентьева (1-е изд. - Мюнхен, 1982). СПб.: Византинороссика, 1996. С. 168.

3. 150(215). Сб. конволют смеш. сод. 30-е гг. 18 в., 30-е гг. 19 в. Л. 65-100 об.; л. 101.

4. 253(163) Недельные слова и поучения Димитрия Ростовского. 4/4 XVIII в.

5. 37(116). Сб. Конволют богосл. сод. Службы святым 193 л. 17 (149-159. 160-165 142-144).

6. 252(160). Житие и сочинения Димитрия Ростовского... и документы по его канонизации. 4/4 XVIII в. Поучения на Триодь. Л.33 об.

7. 252(160). Житие и сочинения Димитрия Ростовского... Л. 44 об.

8. 180(334). Л. 120.

9. 68(213). Сб. Конволют к. 17 в. 224-224 об.

10. РГАДА. ф. 357. On. 1. Рукописное собрание Саровской пустыни (337 ед. хр.). Опись и Предисловие к описи составили Жучкова И. Л., Калугин В. В. М., 1985. С. 170.

11. Подробнее см.: Серегина Н. С. Пушкин и христианская гимнография. С. 116-125, 148-154.

12. Сборник изображений явленных и чудотворных икон Пресвятой Богородицы, в Православной Церкви прославляемых. Саратов, 1992. С. 20.

13. Щенникова Л. А. Православные иконы Пресвятой Богородицы у преподобных старцев Серафима Саровского и Амвросия Оптинского // Искусство христианского мира. Сборник статей под ред. А. Салтыкова, протоиерея, В. В. Филатова и др. М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский институт, 1996. С. 110-125.

14. РГАДА, ф. 357, оп.1 ед. хр. 315. Собрание Саровской пустыни. Л. 44 об.-45.

15. См.: Серегина Н.С. Пушкин и христианская гимнография. С. 104-155.

16. Учение иже во святых отца нашего Святителя Тихона, новоявленного угодника Божия, всея России чудотворца. Об истинах Православно-Христовой веры и Церкви, изложенное в азбучном порядке и катехизической форме. СПб., 1864; Иоанн (Маслов), архимандрит. Святитель Тихон Задонский и его учение о спасении. Статьи разных лет. М.: Самшит, 1995; Иоанн (Маслов), схиархимандрит. Симфония по творениям святителя Тихона Задонского. М.: Самшит, 1996.

17. Святого отца нашего Исаака Сирина Слова духовно-подвижнические, переведены с греческого старцем Паисием Величковским. М., 1854.

18. Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского. М., 1847. C.XV.

19. О созвучии образов стихотворения "Я памятник себе воздвиг нерукотворный..." с темами службы на день Сошествия Святого Духа на Апостолы см.: Серегина Н. С. Пушкин и христианская гимнография. С. 137-147.

20. О символике Сошествия Св. Духа в Последнем цикле и в "Памятнике" - см.: Серегина Н.С. Пушкин и христианская гимнография.

21. Слово, говоренное преосвященным Иеронимом Владимирским и Муромским в Саровской пустыни при освящении великолепно построенного храма августа 15 дня, 1778 года. Печатано в Типографии Императорского Московского Университета 1778 года. Сноска на с. 7; См. также: Слово, говоренное преосвященным Иеронимом, Епископом Владимирским и Муромским в Саровской пустыни при освящении великолепно вновь построенного храма, августа 15 дня 1778 года. Четвертое издание // Краткое историческое описание Саровския пустыни и до нынешняго 1833 года, выбранное из разных историй, указов и благословенной грамоты, хранящихся во оной пустыни. Издание четвертое. М., тип. Решетникова, 1833. С. 97.

22. Макаревский М. Саровская пустынь... С. 9.

23. Иванов Петр. Тайна святых... С. 558-559

24. О цели христианской жизни: Беседа Преп. Серафима Саровского с Н. А Мотовиловым. Сергиев Посад, 1914. С. 17-20.

25. Архимандрит Иероним (Зиновьев). Светоч неугасимый // Журнал Московской Патриархии. 1973. № 1. С. 71.

26. №113. 1о. Серед. 19 в. Келейные записки Саровской Пустыни послушника Петра Николаева Авдиева. Л. 13.

27. Концевич И. М. Стяжание Духа Святого в путях Древней Руси. М.: ИМП, 1993. С. 95-202.

28. Святоотеческая духовно-нравственная христоматия по истории христианской Православной и русской Церкви в связи с гражданской историей от сошествия Святого Духа на апостолов до наших дней. СПб., 1914. С. 186-187 - о Серафиме Саровском.

29. См.: Православный церковный календарь. М., 2000. С. 40.

30. См.: Н. Н. Архипастырь, монарх и поэт. "Апокалипсическая песнь" Пушкина... С. 43-77.

31. Цит. по: Августин (Никитин), архимандрит. Перечитывая Апокалипсис (Царское село - Карелия - о. Патмос) // Христианская культура. Пушкинская эпоха. Вып. XV. С. 105-106. См.: "Путешествия во Иерусалим Саровския общежительныя пустыни иеромонаха Мелетия в 1793 и 1794 гг. " М., 1798; 1800.

"ДУХ БОЖИЙ РАДОСТВОРИТ ВСЕ..."

Серафим Саровский

"Весь осиянный благодатию Святаго Духа..." (1) - таким запомнился Серафим очевидцам.

Серафим Саровский (19.07.1759 - 2.01.1833. Обретение мощей в июле 1903 г. Причисление к лику святых - 29.01.1903) (2) - 19-летний Прохор Исидорович Мошнин пришел в монастырь через полгода после кончины Ефрема Саровского, 20 ноября 1778 г. (3) . В 1794 г. Серафим удаляется в лесную келию на берегу Саровки, в нескольких верстах от Сарова. В том же лесу жили отшельники о. Назарий, Марк и Досифей (1,57). В одной из рукописей библиотеки монастыря среди маргинальных записей находим неизвестное ранее свидетельство - точную дату "исхождения" Серафима на пустынножительство: "Отлучися от обители отец Серафим совершенно на житие в пустыню месяца августа в дню 27 числа 1794 года" (4) . Эта запись свидетельствует также и о том, что уже в ту пору Серафим был заметным старцем в обители (ведь современники нередко мало придают значения эпизодам жизни будущего святого). По всей видимости, этому предшествовало обсуждение самой возможности для инока отшельнической жизни вне монастыря: запись сделана на последнем листе, а точнее внутренней стороне нижней обложки - в той же рукописи XVIII в., где выписан текст, в весьма сильных выражениях осуждающий исход инока из монастыря: "Правило Великого Василия 115-е. Аще кто хощет оставити обитель (в ню же зван бысть...) за укоризну, или язвы, или яко видел есть начасе смутившуюся обитель, или бдения ради, или низу легания, или неумывания, или яко мнии есть всех, или делает мира, или яко преогорех его отец его игумен, или брат его, и сего ради хощет изыти, горе ему, кому его уподоблю, токмо буде предателю, разлучившемуся от Христа и ученик его. И еще паки удивления и ужаса достойно и сие". Видимо, справлялись и по уставу, в рукописях монастыря есть выписки из него на эту тему, например "О хотящем затворитися иноце или в пустыню ити единому, или двом и тамо водворитися и безмолвно отшелничествовати по древнему святых отец российских уставу бываемыи" (5) .

В своей пустыньке Серафим не расставался с книгами и песнопениями "В келий своей упражнялся в чтении... Евангелия и Послания Апостолов он всегда читал стоя. Из духовных книг читал Шестоднев св. Василия Великого, беседы святого Макария Великого, Лествицу преподобного Иоанна, Добротолюбие и другие". По свидетельству очевидцев, Серафим любил во время работы петь церковные песни, особенно любил "Всемирную славу", антифон "Пустынным непрестанное Божественное желание бывает" (1,50).

Наставления преподобнаго Серафима содержат ряд тем, созвучных последним стихотворениям Пушкина. Такова Крестопоклонная тема, наполненная нюансами, наводящими на мысль о теме стихотворения "Когда великое свершалось торжество...": "Совершенное безмолвие есть крест, на котором должен человек распять себя со всеми страстьми и похотьми. Но, подумай - Владыко наш Христос сколько наперед претерпел поношений и оскорблений и потом уже восшел на крест Так и нам нельзя прийти в совершенное безмолвие и надеяться святого совершенства, если не постраждем со Христом" (6) .

В стихотворении "Напрасно я бегу к сионским высотам..." образ льва сопоставлен нами по материалам текстов Триоди с грехом ярости. В речах Серафима Саровского интересно сопоставление льва не только с умом человека, зорко следящим за грехами его, но и с самим дьяволом, искушающим человека с силой, которую трудно превозмочь- "Ум внимательного человека есть как бы лев, поставленный страж или неусыпный хранитель внутреннего Иерусалима. Стоя на высоте духовного созерцания, он смотрит оком чистоты на обходящие и прира-жающиеся в душе его противные силы, по словам Псалмопевца: "и на враги мои воззре око мое". От ока его не скрыт дьявол, яко лев рыкающий, иский кого поглотити". Это весьма редкое сопоставление, введенное в контекст пушкинского стихотворения (при предположении, что Пушкин мог знать о таком значении образа льва), дает и новый вес образу льва у Пушкина:

Напрасно я бегу к сионским высотам,

Лев алчный гонится за мною по пятам.

"По учению свв. Отцев, при каждом человеке находятся два ангела: один добрый, другой злой Ангел добрый тих, кроток и безмолвен. А дух лукавый острожелчен, жесток и безумен. Когда войдет он в сердце твое, то узнавай это по делам его". "О хранении ума что есть лучшего в сердце, того мы без надобности не должны обнаруживать, ибо тогда только собранное остается в безопасности от видимых и невидимых врагов, когда оно как сокровище хранится во внутренности сердца" (6,5). "О распознавании действий сердечных: Когда человек приимет что-либо божественное, то радуется сердце, а когда диавольское, то входит в смущение" (6,20).

Мысли преподобного, записанные Н. А. Мотовиловым: "Молитва, пост, бдение и всякие другие дела христианские, сколько ни хороши они сами по себе, однако не в делании только состоит цель нашей христианской жизни, хотя они и служат необходимыми средствами для постижения ее. Истинная же цель жизни нашей христианской состоит в стяжании Духа Святого Божия... (10) ибо "Святым Духом всяка душа живится и чистотою воздвижается, светлеет же Тройческим Единством священнотайне. Сам Дух Святый вселяется в души наши. Его, Вседержителя, и сопребывание с духом нашим Его Тройческаго единства и даруется нам лишь через всемерное с нашей стороны стяжание Святого Духа" (10,129).

"Когда Дух Божий снисходит к человеку и осеняет его полнотою Своего наития, тогда душа человеческая преисполняется неизреченною радостию, ибо Дух Божий радостворит все, к чему бы он ни прикоснулся" (10,141).

Следует весьма осмотрительно изучать данный текст, содержащий одновременно замечательное учение о Святом Духе и доктрину (Сотворение мира и т.д.), восходящую скорее к натурфилософии, чем к традиционному учению Церкви (11) . В то же время знакомство с другими источниками подтверждает достоверность беседы Мотовилова с преп. Серафимом и побуждает верить, что изложенное в ней учение о Святом Духе принадлежит Старцу (11,187).

Стяжание Серафимом Святого Духа, его своеобразное учение о Святом Духе, выраженное им в словах, обращенных к тем, кто к нему приходил (7) , несет на себе печать его личности, личной трактовки богословских понятий, что, по-видимому, подмечалось его собеседниками. По свидетельству современника, некто спросил отца Серафима: "Что ты всех учишь?" На это он ему ответствовал: "Я следую Слову Божию, которое учит: добро еже благословити Бога и возносити имя Его, словеса дел Божиих благочестно сказующе, и учению Церкви, которая поет: Не скрывай словеса Божия, возвещай чудеса Его (Во вторник Страстныя седмицы на вечерних стихирах)" (8) . Составителями процитированного сборника последние слова отмечены как цитата из службы на Великий Вторник Страстной седмицы из Триоди: "Сокрывшаго талант, осуждение слышавше: "О, душе, не скрывай словесе Божия, возвещай чудеса Его, да, умножающе дарование, внидешь в радость Господа твоего"".

Смысловое совпадение мотивов Пушкина, высказывания Серафима Саровского и текста церковного песнопения трудно считать случайным. По-видимому, совпадение это есть свидетельство встречи Поэта со Святым (9) .

Примечательна иконография Серафима Саровского, первые образцы которой принадлежат прижизненным изображениям Старца. Интересны и более поздние изображения, запечатлевшие моменты бесед приходящих в монастырь людей с Серафимом, например, рисунок Н. Осташева "Монах с Серафимом в келье" (1903) (12) . После исследований Краваль в иконографию Серафима Саровского должен быть внесен рисунок Пушкина (13) .

Прежних исследователей изредка занимал вопрос о соприкосновении Пушкина с Серафимом. Так, Е. Поселянин в 1908 году сообщает о слухах, ходивших вокруг этой темы: "Обращаю внимание библиографов на следующее - в Петербурге мне довелось слышать, что в 30-х годах был издан роман (читанный будто бы Пушкиным и ему понравившийся), в котором о Серафим является действующим лицом. К сожалению, слышав это из вторых рук, я не мог узнать ни заглавия, ни имени автора, ни того, выведен ли в этом романе о. Серафим в виде одного из главных лиц или в виде лица эпизодического. Интересно было бы обстоятельно расследовать этот слух".

День рождения Серафима Саровского - 19 июля - отстоит всего на три дня от даты 22 июля, проставленной на автографе "Отцов пустынников" Пушкиным. Возможно, в эти три дня и было написано стихотворение. И начертан портрет Серафима. И тогда изображение Серафима Саровского на автографе стихотворения, законченного 22 июля 1836 года (через три года после его смерти и через три дня после дня его рождения),- рисунок Пушкина далеко не случаен и имеет характер посвящения этого стихотворения и всего Каменноостровского цикла не только Серафиму, но и другим подвижникам Саровской пустыни. И тогда последнее пушкинское творение является памятником великому явлению русской православной культуры - Саровской обители.

1. Поселянин Е. Преподобный Серафим, Саровский чудотворец. СПб, 1908. С. 11. См. также" Любомудров А. М. "Прибежище и надежда". Саровский чудотворец в рассказах русского Зарубежья // Христианство и русская литература. Сб. 3-й.Сб. Ст. под ред. В. А. Котельникова. СПб. Наука, 1999. С. 383-385, Зайцев Б. Около Св. Серафима (К столетию его кончины) // там же С. 386-391, Шмелев И. Милость преп. Серафима // там же. С.392-398.

2. Сказание о жизни и подвигах блаженныя памяти старца Серафима, Саровския пустыни иеромонаха и затворника. Изд. 13-е. М., 1903. С. 32.

3. Подурец А. М. Саров: памятник истории, культуры Православия. Саров, 1998. С. 55.

4. Сб.3\418 в. №219 л. 55.

5. 139 (311). л. 57-58 об Сб. конволют 20-е гг. 18 в. Келейное правило Саровской пустыни. Выписано из старчества 1738 году октября 29.

6. Наставления отца нашего преподобнаго Серафима Саровского чудотворца. Сост. Н. В. Филимонов и др. М. МГО ВООПиК, Исток, 1990. С. 4. (Авель. 1996, С. 18)

7. См.: Мотовилов Н. Жизнь, подвиги и кончина Саровской пустыни иеромонаха и пустынножителя Отца Серафима // Угодник Божий Серафим. Т. I. 1992. С. 9-23.

8. Сергий, иеромонах. Из жизни старца Саровской пустыни (1839) // Угодник Божий Серафим. Т I. Сост. Игумен Андроник (Трубачев), А. Н. Стрижев. Издание Валаамского монастыря, 1992. С. 24-32. С. 31. См. также: Святый преподобный Серафим, Саровский подвижник. Одесса, 1903. С. 27.

9. О символике песнопений на Великий Вторник и стихотворения "Недорого ценю". См.: Серегина Н. Пушкин и христианская гимнография. С. 111-115.

10. Беседа преподобнаго Серафима Саровского о земной христианской жизни (Из рукописных воспоминаний Н. А. Мотовилова) // Угодник Божий Серафим. Т. I 1992. С. 127.

11. Рошко В, протоиерей. Преподобный Серафим, Саров и Дивеево. Исследования и материалы. М. Sam & Sam, 1994. Под ред. Е. Березиной, С. Бычкова. Вст. сл. и сост. С. Бычков. Предисл. Ф. Руло. С. 12, См.: Горяинова И. Серафим Саровский. Серия "Теофания" (Desclee de brouwer, 1979)

12. Угодник Божий Серафим. Т. I. С. 263.

13. А в подборке стихов, посвященных Серафиму, среди творений З. Гиппиус, М. Волошина и др. (см Угодник Божий Серафим. Т. I .С. 247) мог бы быть "Каменноостровский цикл" Пушкина!

В. А. НАЗАРОВ

"БЫВАЮТ СТРАННЫЕ СБЛИЖЕНИЯ..."

(Современники А. С. Пушкина

и Преподобного Серафима)

Город Саров, полвека закрытый не только для общения с большой землей, но и в своей внутренней жизни отрешенный от истории жестким режимом секретного объекта, начинает пробуждаться и искать свое место в истории России. Это, несомненно, большой прогресс в культурной жизни города, и наша задача состоит в том, чтобы соединить затерянный в лесах Саров с историческими явлениями, с представителями российской культуры и, таким образом, дать новое звучание городу с точки зрения краеведения и истории. В этом смысле слова А. С. Пушкина "Бывают странные сближения" подталкивают нас к поиску.

НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ МОТОВИЛОВ

Начну с Николая Александровича Мотовилова, современника и близкого Серафиму Саровскому человека, который, по существу, открыл нам преп. Серафима, дал представление о богословских взглядах Старца и оставил ценные записки. Даже родословная этого человека вызывает глубокое уважение и законный интерес к нашему земляку. Род Мотовилова уходит своими корнями в Литву, к князьям Монтвиллам. В 1380 году Монтвилл привел свою дружину на помощь Дмитрию Донскому в битве с Мамаем. В этой страшной сече смешались кони, люди, стук мечей, стоны умирающих и тревожное ржание коней - все слилось в один дикий вой смерти. Какой-то татарин подкрался к Дмитрию Донскому и нанес бы князю сабельный удар, но на пути у сабли встал Монтвилл, собственной жизнью защитивший великого князя. Этот подвиг затерялся в истории, однако семья погибшего литовского князя переселилась в Россию и не осталась без внимания русского правительства, получив в награду земли и имения в разных губерниях.

Со временем фамилия Монтвилл претерпела изменения, и потомки князя приобрели фамилию Мотовиловы.

Отец Н. А. Мотовилова не без сложностей женился на девушке из старинного дворянского рода Дурасовых. 3 мая 1809 года у них родился сын, названный Николаем. В семилетнем возрасте Мотовилов потерял отца и с сестрой оказался на попечении матери. Между тем отец его оставил в Нижегородской, Симбирской и Ярославской губерниях большие имения, управление которыми требовало сил, знаний и умения. Таким образом, на вдову свалились огромные заботы, и в 1816 году, взяв с собой Коленьку, она отправилась в Саровский монастырь к Серафиму Саровскому, чтобы получить совет Старца. Они выехали из своего села Бритвино (ныне Саврасово) Нижегородской губернии, Лукояновского уезда (т.е. Мотовиловы были соседями Пушкиных, и встречи их вполне вероятны). Серафим к тому времени вышел из затвора и охотно принял вдову с сыном. Во время беседы Николенька ходил по келье, с любопытством рассматривал убогое убранство. Мать стала ему выговаривать, но преп. Серафим остановил ее словами: "Полно, радость моя! Это моя первая встреча с Николенькой, но, думаю, не последняя".

Между тем шло время, и мать стала готовить сына к поступлению в Казанский университет, куда он, успешно сдав экзамены, поступил в 1825 году. Незадолго до окончания курса с Мотовиловым случилась история, которая едва не стоила ему жизни. Его исключили из университета за невинную шалость. Обескураженный и потрясенный Мотовилов пытался покончить жизнь самоубийством, но, к счастью, что-то ему помешало. Вернувшись домой, он рассказал о своей беде хозяину квартиры Карлу Федоровичу Фуксу (1776-1846), профессору университета, который уладил конфликт, взяв его под защиту. Это был тот самый Фукс, который позже, в сентябре 1833 года, принял у себя А. С. Пушкина, ехавшего в Оренбург в связи с работой о пугачевском бунте. Надо сказать, что Фукс был к тому же краеведом, написал по этому вопросу несколько книг и одну из них (видимо, "Путешествие по Башкирскому Уралу") подарил Пушкину. Он познакомил поэта со стариками, непосредственно встречавшимися с Пугачевым, а его супруга Александра Андреевна посвятила Пушкину оду.

В 1828 году Мотовилов успешно закончил университет и поселился в своем симбирском имении Цильня. В губернском городе он знакомится с братьями Языковыми и становится завсегдатаем их имения. Причиной тому была Катенька Языкова, в которую Мотовилов влюбился. Трудно себе представить, что, бывая в усадьбе Языковых, Мотовилов не слышал разговоров о Пушкине. Н. М. Языков, как известно, посетил Пушкина в Михайловском в 1826 году. Эта встреча оставила у Языкова самые глубокие воспоминания, отразившиеся в его стихах, два из которых были посвящены няне Пушкина Арине Родионовне. Свои элегии Языков любил читать друзьям. Об этом, кстати, вспоминает Пушкин в 4-й главе "Евгения Онегина":

Не мадригалы Ленский пишет

В альбоме Ольги молодой;

Его перо любовью дышит,

Не хладно блещет остротой;

Что ни заметит, ни услышит

Об Ольге, он про то и пишет:

И полны истины живой,

Текут элегии рекой.

Так ты, Языков вдохновенный,

В порывах сердца своего

Поешь Бог ведает кого,

И свод элегий драгоценный

Представит некогда тебе

Всю повесть о твоей судьбе.

Мотовилов настолько сблизился с семьей Языковых и так полюбил сестру поэта, что собрался просить руки Катеньки. Однако хочет прежде всего получить благословение Серафима Саровского. Такая поездка состоялась в 1832 году. Преподобный Серафим, уже больной и немощный, но на вершине мудрости, принял Мотовилова в своей келье. Между ними состоялась беседа, которая обескуражила Николая Александровича. Он не мог взять в толк слов Старца, который, в ответ на просьбу Мотовилова благословить его на брак, сказал: "Рано вам жениться, ваше боголюбие, ведь невесте вашей только восемь лет". Напрасно Мотовилов уверял, что его невесте 16 лет, что она из хорошей семьи, что он ее любит, что невеста глубоко верующий человек, и т. д., Серафим молчал. Мотовилов в полном недоумении вернулся в Цильню, два дня бесцельно ходил по дому и наконец решился ехать к Языкову, полагаясь, как это часто бывает, на "авось". На свою просьбу Мотовилов получил решительный отказ, который был мотивирован тем, что жених еще не послужил России, так что не может рассчитывать на брак.

Через четыре года Катенька Языкова стала женой известного поэта, философа, славянофила А. С. Хомякова. Надо сказать, что на помолвке Екатерины Михайловны и Алексея Степановича присутствовал А. С. Пушкин.

В 1833 году после смерти Серафима Саровского Н. А. Мотовилов приезжает в Дивеево, в имение, принадлежавшее его тетке Степаниде Алексеевне Толстой (рожденной Дурасовой), которая была двоюродной сестрой графа Федора Петровича Толстого, скульптора, живописца, вице-президента Академии художеств, о волшебной кисти которого Пушкин пишет в главе 4-й "Евгения Онегина":

Великолепные альбомы,

Мученье модных рифмачей,

Вы, украшенные проворно

Толстого кистью чудотворной

Иль Баратынского пером...

Кстати, дочь Степаниды Алексеевны Толстой, двоюродная сестра Н. Мотовилова, Аграфена Федоровна, стала женой Арсения Андреевича Закревского. В Закревскую, светскую львицу, были влюблены поэты Е. А. Баратынский, П. А. Вяземский, А. С. Пушкин. Последний посвятил ей три стихотворения: "Портрет", "Наперсник", "Счастлив, кто избран своенравно...". Более того, Пушкин внес имя Аграфена в свой "Дон-Жуанский список". Мать Закревской Степанида Алексеевна подарила Мельничной женской общине, созданной Серафимом Саровским, несколько десятин земли. Она умерла за 12 лет до того, как ее племянник Мотовилов поселился в Дивееве.

Заглядывая на страницы нашей истории, невольно удивляешься: Мотовилов был знаком с поэтами Языковым, Баратынским, Хомяковым, жил на квартире профессора Фукса, был соседом Пушкина по Болдинскому имению поэта, двоюродным братом воспетой Александром Сергеевичем знаменитой А. Ф. Закревской, а мы не имеем никаких сведений о его встречах с Пушкиным, хотя их пути постоянно пересекались.

Я думаю, что задача наших краеведов и историков не опускать руки, а продолжать поиски, которые непременно увенчаются успехом и обогатят нас новыми знаниями.

КАРЛ ИВАНОВИЧ БЛАНК

Карл Иванович Бланк, архитектор саровской колокольни, ставшей символом города. Ученик Растрелли, он построил много великолепных сооружений и, в частности, имение одному из богатейших людей России графу Шереметеву - Кусково.

Сын К. И. Бланка Борис Карлович Бланк (1796-1826) дружил с Василием Львовичем Пушкиным, дядей поэта. Б. К. Бланк и В. Л. Пушкин были довольно известными поэтами своего времени и часто беседовали о поэзии. Любопытна такая полемика между ними, запечатленная современниками:

- Что вы думаете относительно своего племянника Саши? - спрашивал Борис Карлович у своего приятеля в 1815 году.

- Племянник мой картежник и повеса. Боюсь, что из него ничего путного не выйдет, - отвечал Василий Львович.

- Не могу с вами согласиться, Саша Пушкин станет великим поэтом, - отвечал Бланк.

Борис Карлович купил у М. И. Римской-Корсаковой имение в Тамбовской губернии - Елизаветино. Это была та самая Мария Ивановна (1764-1837), которая принимала у себя А. С. Пушкина 26 октября 1826 года на специально устроенном для него балу. В тот день поэт познакомился с красавицей Александрой, дочерью Марии Ивановны, влюбился в нее, и трудно сказать, как развились бы события, если бы семейство Римских-Корсаковых в мае 1827 года не уехало на Кавказские минеральные воды. То обстоятельство, что Пушкин был неравнодушен к Александре, выражается в целом ряде источников. Она была прообразом главной героини его незаконченного "Романа на Кавказских водах". Пушкин так описал ее: "Девушка лет 18-ти, стройная, высокая, с бледным прекрасным лицом и черными огненными глазами". Образ Александры нашел себе место и в 7-й главе "Евгения Онегина", по свидетельству князя Вяземского:

У ночи много звезд прелестных,

Красавиц много на Москве,

Но ярче всех подруг небесных

Луна в воздушной синеве.

Но та, которую не смею

Тревожить лирою моею,

Как величавая луна

Средь жен и дев блестит она.

С какою гордостью небесной

Земли касается она!

Как негой грудь ее полна!

Как томен взор ее чудесный!..

Но полно, полно, перестань.

Ты заплатил безумству дань.

С семьей Римских-Корсаковых был дружен Борис Карлович Бланк, и трудно себе представить, что он не встретил в этом доме Пушкина, хотя в книге Л. А. Черейского "Пушкин и его окружение" Бланк отсутствует.

Еще одна маленькая деталь. Сестра Бориса Карловича Бланка Екатерина Карловна была матерью известного декабриста Николая Васильевича Басаргина, который встречался с Пушкиным в Одессе и Тульчине и оставил интересные записки.

МИХАИЛ ВАСИЛЬЕВИЧ МАНТУРОВ

Михаил Васильевич Мантуров, как известно, был наиболее приближенным к Серафиму Саровскому человеком.

После нападения в 1804 году кременских мужиков Старец утратил способность свободно передвигаться. Поврежденный позвоночник придал Серафиму сильную сутулость, и он стал ходить, опираясь на палку. Все это резко ограничило возможности преп. Серафима в заботах о Мельничной общине в Дивееве и вынудило его искать помощников. Таким помощником оказался ардатовский помещик, владелец села Нуча М. В. Мантуров. Серафим нашел в нем человека не просто деятельного, но и способного на жертвенность ради дела, которое замыслил Серафим. Развитие дивеевской общины требовало значительных средств. Однако игумен Саровской пустыни Нифонт был противником денежной помощи Дивеевскому монастырю. В этих условиях Серафим мог рассчитывать только на пожертвования прихожан. Но этих средств было явно недостаточно для Дивеевской общины. Серафим был вынужден обратиться к Мантурову с предложением продать его имение Нуча, что и было сделано. Имение купил Василий Васильевич Левашов (1783-1848), который учил А. С. Пушкина в Лицее верховой езде, а в 1826 году был членом следственной комиссии по делу декабристов. Кстати, сам Левашов, благотворитель Саровской пустыни, похоронен на территории монастыря. Его сын Николай Васильевич был близким знакомым А. С. Пушкина. Жена Н. В. Левашова, Екатерина Гавриловна (урожденная Решетова), двоюродная сестра декабриста Якушкина, - близкий друг П. Я. Чаадаева, который до конца своих дней жил в ее московской усадьбе на Ново-Басманной улице.

АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН

И еще об одном странном сближении. Недавно в печати появилась гипотеза исследовательницы графики Пушкина Л. А. Краваль, которая обратила внимание на один рисунок Пушкина. На нем изображен монах, благословляющий кого-то за пределами рисунка. Некоторые особенности рисунка навели Краваль на мысль, что Пушкин изобразил преподобного Серафима Саровского. Такими признаками являются, во-первых, сильная сутулость монаха. Во-вторых, монах одет не в привычную черную рясу, а в белую мантию Преподобный носил именно такое одеяние. В-третьих, сама келия монаха по своему внешнему виду напоминает келью Серафима Саровского.

Здесь следует обратить внимание на то обстоятельство, что рисунок сделан Пушкиным в 1836 году незадолго до гибели и приложен к стихотворению "Отцы пустынники и жены непорочны...". Это стихотворение является переложением молитвы Ефрема Сирина, которого очень часто цитировал Серафим Саровский.

Может возникнуть естественный вопрос. Если Пушкин встречался с Серафимом Саровским (что могло случиться только осенью 1830 года), почему эта встреча не нашла отражения в воспоминаниях современников?

Святой Серафим нередко просил своих посетителей сохранять тайну такой встречи. Возможно, он просил о том же Пушкина. Возможно, он сделал какие-то предсказания поэту.

Конечно, эти рассуждения достаточно гипотетичны. Однако они не только не мешают, но и подталкивают нас к поискам. Смысл наших поисков и открытий, как мне кажется, понятен и служит делу развития отечественной культуры и духовности.

Л. А. КРАВАЛЬ

ПУШКИН И СВЯТОЙ СЕРАФИМ

Когда размышляешь о духовной жизни Пушкина, о его восхождении "к Сионским высотам", о его Православии, о путях, которыми вело его Благое Провидение, неизменно встает вопрос, как же так случилось, что не встретился он с величайшим русским Святым, который Промыслом Божьим жил с ним в одно время. Могло ли быть, что в пору своей духовной зрелости, на пороге жизненного перелома (женитьбы), осенью 1830 года оказавшись в ближайшем соседстве с Саровским монастырем, Пушкин не пришел поклониться Батюшке Серафиму, не взалкал благословения Святого старца?.. Ну, а если бы - допустим, предположим, - они все-таки встретились, то как бы мы могли узнать об этом? Или - по нашему, по современному разумению - Пушкин должен был заявить об этом громко, во всеуслышание, на всю Россию, на весь мир?

Мы знаем, что Пушкин хранил свою веру, свою внутреннюю духовность в тайне, в глубине сердца, целомудренно. Да и Батюшка Серафим всегда наставлял так: "Не должно без нужды другому открывать сердца своего. Из тысячи найти можно одного, который бы сохранил твою тайну. Когда мы сами не сохраним ее в себе, как можем надеяться, что она будет сохранена другим? Когда случится быть среди людей в мире, о духовных вещах говорить не должно... Всеми мерами должно стараться скрывать в себе сокровище дарований: в противном случае потеряешь и не найдешь. Ибо, по изречению Святого Исаака Сирина, лучше есть помощь, яже от хранения, паче помощи, яже от дел. Когда же надобность потребует, или дело дойдет, то откровенно во славу Божию действовать должно" (1).

Стало быть, если бы Пушкин и доверил (предположим!) сию тайну кому-то близкому, кто бы мог сохранить тайну - тот ее и сохранил. Как же узнать? По намекам, разбросанным тут и там в произведениях поэта? Но намек есть намек - вещь тонкая, неопределенная. Так как же все-таки узнать? Да ведь Пушкин вел постоянно свой графический дневник, и все важные события и своей жизни, и своего времени он запечатлевал в зарисовках на полях и в тексте рукописей. В автографе стихотворения "Отцы пустынники и жены непорочны..." (1836) есть рисунок, настолько замечательный, что Николай I после смерти поэта высказал пожелание опубликовать эту рукопись вместе с рисунком (2).

Рисунок изображает, по аннотации Т. Г. Цявловской (3), "молящегося монаха в келье". Но рука монаха поднята выше лба, - значит, он не молится - он благословляет. (Нетрудно догадаться - кого!). И он не просто монах, а Святой монах, или, лучше сказать, Святой старец. Он весь светится, и лицо его светится, и от поднятой вверх благословляющей руки идет вверх свет, как бы от свечи. Нечто подобное замечали за Святым Серафимом; один Саровский инок видел, как перед иконою молящегося отца Серафима "появился голубоватый свет, потянулся, подобно ленте, стал навиваться на светильню большой восковой свечи, и она зажглась". Черты лица изображенного старца, хотя и зыбки, как пламя, однако же соответствуют чертам Батюшки Серафима: впадины щек, обрисовывающие треугольные скулы, крутой лоб, покатый к носу, полная нижняя губа, бровь, приподнятая вдохновенно. По трепещущим этим чертам, а более всего по сиянию и просветленности, по необыкновенному выражению необычайной любви, прямо-таки выступающей, наступающей, выдвигающейся из лица, понимаешь, что это Батюшка Серафим. "Он весь как бы трепетал этой любовью, этой безграничной силой сочувствия и сострадания. Она сияла в его глазах, звучала в тех ласковых, нежных словах и обращениях его к людям... (4). Вид его лица был совершенно необыкновенный. Сквозь кожу у него проникал благодатный свет. В глазах у него выражалось спокойствие и какой-то неземной восторг" (5). Таким запомнили Батюшку Серафима видевшие его. Таким же, вплоть до "неземного восторга", изобразил его Пушкин.

На рисунке Пушкина старец согбен - Преподобный Серафим после нападения на него разбойников в 1804 году остался навсегда сильно согбенным и ходил, опираясь на топорик или мотыгу. Пушкинский монах и одет необыкновенно: он не в черной рясе, а в белом балахончике, какой носил Батюшка Серафим, в стужу и непогоду накрываясь сверху выделанной кожей. И на пушкинском рисунке Старец накрыт чем-то прямым, некроеным, темным, жестким.

Еще одна деталь: левее правой ступни Старца виден острый угол. Не сразу поймешь, что это. И только присмотревшись, догадаешься: это топорик, которым Старец подпирается. Он нарисован нечетко, как бы только слегка намечен - не как одна из реалий, ибо ни в келье, ни в храме (а это может быть и храм) он был бы неуместен, но как знак присутствия Преподобного Серафима, как атрибут его, как подпись к портрету. А, сверх того, есть еще и подпись: на уровне левой ступни, правее ее, старославянской вязью начертана буква С. Все это означает, что сретенье состоялось, и что Святой Серафим благословил поэта. Но, возможно, была и другая встреча, о которой намекает дата под текстом стихотворения "Отцы пустынники..." - "22 июля 1836".

22 июля - день Святой Мироносицы равноапостольной Марии Магдалины. "Бывают странные сближения": в предыдущем, 1835 году, день Святой Марии Магдалины стал важной вехой в жизни поэта, днем некоего жизненного перелома, известного только ему.

1835 год был характерен для Пушкина двумя настроениями, резко отличными друг от друга. Первую половину года Пушкин стремился к "побегу" из Петербурга- и это свое настроение запечатлел в стихотворном переводе из Джона Беньяна "Странник", написанном в самый разгар мыслей об отставке, в июне-июле 1835 года (на автографе дата: "26 ию 835"). 4 июля он просил об отставке (в письме к Бенкендорфу), 14 июля в письме к Н. И. Гончаровой выражал ожидание "решения судьбы <...> от Государя". Но из письма к Бенкендорфу от 22 июля видно, что он уже не хочет ни деревни, ни отставки, а вместо этого просит взаймы денег, чтобы заплатить "долги чести" (письмо от 26 июля). Он даже отправился к Бенкендорфу, чтобы иметь возможность лично объяснить столь неожиданную замену одной просьбы на другую (притом, что на сей раз ему не было отказано в отставке), очевидно, возникла новая ситуация, при которой ни деревня, ни отставка не стали нужны. В. А. Сайтанов связывает эту перемену и письмо к Бенкендорфу от 22 июля с "благовестным виденьем" Святого Старца, предсказавшего поэту скорую кончину... С этим трудно не согласиться (6). Видение отразилось в отрывке:

Чудный сон мне Бог послал

С длинной белой бородою,

В белой ризе предо мною

Старец некий предстоял

И меня благословлял.

Он сказал мне "Будь покоен,

Скоро, скоро удостоен

Будешь Царствия Небес.

Путник, ляжешь на ночлеге,

В пристань, плаватель, войдешь,

Бедный пахарь утомленный,

Отрешишь волов от плуга

На последней борозде.

(III, 426),

а также в стихотворном переводе из Саути "На Испанию родную...":

В сновиденье благодатном

Он явился королю,

Белой ризою одеян

И сияньем окружен...

(III, 308)

На рукописи перевода из Саути есть зарисовка иллюстрации к "Русалке", сделанная прежде текста, карандашом. Строки стихов принакрыли фигуру Мельника, но у женской фигурки перо круто остановилось. При этом она вся была обведена чернилами, а у Мельника Пушкин обвел только профиль да перья на шляпе. Писание же стихов продолжилось в третьем столбце, правее. Не означает ли это, что Пушкин включил зарисовку в круг идей и мыслей, занимавших его в связи с переводом из Саути? По иконописной статичности женской фигурки, по молитвенно сложенным на груди рукам, по выражению умиления или покаяния можем предположить ориентацию на некий образ некоей Святой, иначе говоря -"именинность", в которой автором по обыкновению зашифрована дата (7).

Как правило, литературных своих героев Пушкин рисует с лицами реальных людей. В образе Мельника, а в некотором роде одновременно, судя по перьям на шляпе, как бы и Князя, мы легко узнаем знакомый профиль Сергея Львовича, отца поэта. В девушке угадываем Машу Осипову (которой Сергей Львович после смерти жены сделает предложение).

Короткие бровки, крупненький носик, юная прелесть, высокий рост. День рождения Маши - 27 июля. Этим рисунком Пушкин отмечал день ее именин - день Святой Марии Магдалины, 22 июля. В третьем столбце стихов зарисовка ступни: 23 июля празднуется Почаевская икона Божией Матери, характерная изображением отпечатка стопы Богородицы.

22 июля 1835 года может показаться отправным моментом в замысле перевода из Саути, датою "благовестного виденья". Дата же под стихотворением "Отцы пустынники..." - "22 июля 1836" оказывается воспоминанием о "благовестном виденье" явившегося в "чудном сне" Святого Серафима Саровского. Так это или иначе, пушкинский рисунок изображает отнюдь не видение, а наяву им виденного живого реального Старца. Об этом красноречиво говорят многие детали, запечатленные в зарисовке, и, в особенности, эта подчеркнуто черная чернота, всегда окружающая Старца в его земной жизни. Чернота эта изображена сгустками вполне отчетливых конфигураций, напоминающих "бесов изображенья". Особенно выразительно пятно перед Старцем в виде вертикально сидящего на задних лапах медведя (темный дух, но вместе как бы и добрый, как бы признающий святость Святого, покоряющийся ему). И в этом тоже можно видеть отражение одной из реалий; можно предположить, что Пушкин слышал рассказы о медведе, приходившем к Святому Серафиму.

1. Последний год жизни Пушкина. /Сост. В. Кунин. - М.: Правда, 1988. С.181.

2.Е. Поселянин. Преподобный Серафим Саровский Чудотворец. СПб., 1908. С. 82.

3. Цявловская Т. Г. Рисунки Пушкина. 2-е изд. 1988. С.96.

4. Е. Поселянин. С.31.

Там же - С.89-90.

5. Сайгаков В.А. Третий перевод из Саути // Пушкин. Исследования и материалы. СПб: Наука, 1991. T.XIV. С.102.

6. См. нашу статью "Пушкин и Святцы" во II выпуске данной серии и в книге "Духовный труженик". СПб: Наука, 1999.

Л. А. КРАВАЛЬ

"И в тихую обитель затвориться..."

Про Пушкина обыкновенно полагают, что в первой молодости своей он был совершенный афей и только с возрастом стал истинным православным христианином. Но из ничего не родится ничего. И если Пушкин стал православным христианином, то только потому, что закон Божий в сердце своем написан всегда имел (1). Стяжание Святого Духа происходит неприметно, но первые проявления пушкинского религиозного чувства очевидны уже в раннем детстве, когда, живя в подмосковном имении Захарове, Пушкин посещал с родными Саввино-Сторожевский монастырь. Впечатления от этих посещений оказались незабываемыми и отразились во многих произведениях поэта (что и было замечено исследователями В. Листовым, А. Сахаровым и др. (2)), - в частности, в наброске 1822 года:

На тихих берегах Москвы

Церквей, венчанные крестами,

Сияют ветхие главы

Над монастырскими стенами -

Кругом простерлись по холмам

Во век не рубленые рощи -

Издавна почивают там

Угодника святые мощи.

Образ монастыря, увиденного в детстве, навсегда остался в душе поэта, - сиял, манил. В Царскосельском Лицее он любил называть свою комнатку кельей, а себя - монахом:

- Да кто ж ты, болтун влюбленный?

- Взглянь на стены возвышенные,

Где безмолвья вечный мрак;

Взглянь на окна загражденны,

На лампады, там зажженны...

Знай, Наталья - я... монах!

Положим, это еще игра, примерка образа, но безнадежная любовь, нестроения в личной жизни, гонения властей подвигали его всерьез задумываться о монашестве. На развитие этих мыслей, возможно, повлияло и предсказание гадалки, напророчившей ему, что он проживет долгую жизнь, если не погибнет на 37-м году жизни от белой лошади или белой головы. Это "если" в сознании православного христианина означает: нужно дать обеты, посвятить себя религии, уйти в монастырь...

Уже в юности ему был знаком и привычен такой образ мысли:

Успел бы я, как ты, на старость лет

От суеты, от мира отложиться,

Произнести монашества обет

И в тихую обитель затвориться.

В 1825 году, когда он писал эти строки "Бориса Годунова", мысль о монастыре окрепла, так что он мог сам себе отвечать словами старца Пимена:

Не сетуй, брат, что рано грешный свет

Покинул ты, что мало искушений

Послал тебе Всевышний. Верь ты мне;

Нас издали пленяет слава, роскошь,

И женская лукавая любовь.

Я долго жил и многим насладился,

Но с той поры лишь ведаю блаженство,

Как в монастырь Господь меня привел.

К 1829 году мысль о монастыре выкристаллизовалась в совершенно ясные стихи ("Монастырь на Казбеке") о любимой вожделенной мечте:

Высоко над семьею гор,

Казбек, твой царственный шатер

Сияет вечными лучами.

Твой монастырь за облаками,

Как в небе реющий ковчег,

Парит, чуть видный, над горами.

Далекий, вожделенный брег!

Туда б, сказав, прости ущелью,

Подняться к вольной вышине!

Туда б, в заоблачную келью,

В соседство Бога скрыться мне!

Но и в 1834 году пишет стихи - все о том же:

Пора, мой друг, пора! покоя сердца просит -

Летят за днями дни, и каждый час уносит

Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем

Предполагаем жить... и глядь - как раз умрем.

На свете счастья нет, но есть покой и воля.

Давно завидная мечтается мне доля -

Давно, усталый раб, замыслил я побег

В обитель дальную трудов и чистых нег.

Старец Варсонофий говорил об этом стихотворении одному из своих духовных чад: "Пушкин был мистик в душе и стремился в монастырь, что и выразил в своем стихотворении "К жене". И той обителью, куда он стремился, был Псковский Печерский монастырь. Совсем созрела в нем мысль уйти туда, оставив жену в миру для детей. Но и сатана не дремал и не дал осуществиться этому замыслу" (3).

Но оставить жену и детей было не просто, и поэт разрабатывает промежуточный план "побега" - в деревню, а уж оттуда, видимо, в монастырь. Под стихами Пушкин записывает программу дальнейшей разработки темы стихотворения (одновременно же - и программу собственной жизни): "О, скоро ли я перенесу мои пенаты в деревню - поля, сад, крестьяне, книги; труды поэтические, семья, любовь etc. - религия, смерть". Два последних слова подчеркнуты Пушкиным - как главные этапы жизненного пути.

Монастырь здесь обозначен достаточно ясно: "обитель" - это не деревня, "побег" - это не побег в имение (побег совершается в закрытость, в невидимость, в недосягаемость), "усталый раб" - это не раб жены или царя, - это раб Божий.

Но слово пушкинское, сколь ни точно, оно еще и емко, оно щедро позволяет каждому прочитать в нем то, что он хочет, по своему понятию и вкусу. Ярким примером различных толкований может служить неоконченное стихотворение "Когда порой воспоминанье...", написанное осенью 1830 года:

Когда порой воспоминанье

Грызет мне сердце в тишине,

И отдаленное страданье,

Как тень, опять бежит ко мне;

Когда, людей повсюду видя,

В пустыню скрыться я хочу <...>

Стремлюсь привычною мечтою

К студеным северным волнам,

Меж белоглавой их толпою

Открытый (?) остров вижу там<...>

Сюда погода волновая

Загонит утлый мой челнок.

Б. В. Томашевский толковал это стихотворение как размышления поэта о Соловецком монастыре. В общем и целом я с ним согласна, хотя в рифмах мне слышится: волнам - Валаам... Анне Ахматовой пригрезился остров Голодай, на котором похоронены декабристы. Но если стихи и допускают некоторые разночтения, то рисунки высказываются с большей определенностью.

Под этим стихотворением нарисована лодка и человеческая фигура в ней (знак автопортрета). Пушкин часто рисовал кораблики и лодки. Корабль, как известно, символ Церкви, направления к спасению. Лодка соответственно символизирует направление к спасению одного человека. То, что Пушкин (не всегда, но часто) использовал этот иероглиф в своем классическом значении, видно на примерах других рисунков. Например, этой же осенью 1830 года в наброске к "Домику в Коломне" Пушкин рисует кораблик с фигуркой в нем; пунктиром намечено направление - вперед, к кресту, указывающему путь. В рукописи стихотворения "Осень" (1833) Пушкин рисует челнок у крутого берега, на котором в неясной заштрихованной дали высится здание, заканчивающееся круглыми главками. В рукописи седьмой главы "Евгения Онегина" (1828) нарисован кораблик с парусом в ряде книги (прорисованы и створки, и страницы). Это - Евангелие (Подобным образом обозначалось им "Общество Елизаветы": ель - и прислоненная к ней Книга 3авет. Новый Завет). В рисунке просматриваются фигурки "кормщика" и напрягающего парус, что порождает ассоциации с "Арионом", но в данном случае нам лишь важно отметить, что корабль изображен под сенью Евангелия, чтобы подтвердить, что Пушкин зарисовками лодок и кораблей выражал чаще всего мысль религиозную.

Особенно часты зарисовки лодок и кораблей в рукописях Пушкина 1828-30 гг. перед женитьбой. Точно он напряженно размышлял: жениться? или идти в монастырь?

Но самая первая зарисовка парусника, в которой отчетливо прочитывается мысль о монастыре, сделана летом 1819 года: корабль у скалистого берега, море, две скалы или, лучше сказать, две вершины одной скалы, у подножия которой - пещера. Две скалы имеют сходство с головами монахов: один в камилавке с плоским донышком, другой в островерхой скуфье, - с бородами, обращенными навстречу морю и кораблю. Понятно, что это два столпа Православия, два святых, здесь просиявших. Но где - здесь? Возникает мысль о Валааме: в 1819 году Валаамский монастырь был в апофеозе славы - наконец-то было установлено общецерковное почитание преподобных Сергия и Германа, положивших начало монашеству на Валааме во времена равноапостольной княгини Ольги. Память им (совершается 28 июня. В тот же день празднуется икона Божией Матери "Троеручица". В очертании свода пещеры просматривается подобие трех каменных рук: две опоры в виде предплечий (слева и справа от входа в пещеру) и над входом в пещеру кисть руки до запястья. Дата 28 июня подтверждается и портретом бабки поэта М. А. Ганнибал, нарисованным листом ранее (значит, днем раньше): 27 июня 1819 года Пушкин отметил годовщину смерти своей бабушки. Но и это не все. Блики на воде образуют подобие двух мужских фигур: четкими точками обозначены их головы. Нарисована важная встреча: слева (смотреть нужно в перевернутом положении, как отражение в воде двух теней, некогда прошедших по этой земле) - простой мужичок, видимо, местный рыбак, справа - торжественный гость в величавой, наподобие патриаршего саккоса, ризе или хламиде. Так несколькими штрихами зыби на воде Пушкин передает сущность предания о том, что в далекой древности Валаам посетил Апостол Андрей Первозванный.

Можно было бы воспринять этот рисунок как отклик на прославление святых Сергия и Германа или как отклик на посещение Валаама Императором Александром. Но кораблик в рисунках Пушкина (лодка, ладья, челнок) - это отчетливый знак его личного стремления к спасению в лоне Церкви. Да и пещерка нарисована здесь не зря. Пещерку эту Пушкин приготовил, конечно же, для себя. Буревестник жмется распластанными крыльями к пещерке, головкой заглядывает в нее. Это значит, мысль о монастыре, выраженная в рисунке, явилась следствием предвестия бурь: "Сюда погода волновая. Загонит утлый мой челнок"...

9 ноября 1835 года Пушкин нарисует свой портрет в образе старца и оборвет его на уровне подбородка - чтобы не рисовать бороду, ибо знает уже, что монашество его, по воле Божией, не свершится. Когда он уже совсем решился идти в монастырь, когда осталось сделать последний решительный шаг, явился во сне ему святой Старец и сказал:

Скоро, скоро удостоен

Будешь Царствия небес.

Скоро странствию земному

Твоему придет конец,

Уж готовит Ангел смерти

Для тебя святой Венец.

После явления святого Старца, остановившего "побег" поэта, участие его в поединке представляется не личным хотением, а неотвратимостью, - я бы сказала: послушанием. Надо было принять бой, в который вовлекали его "свободы, гения и славы палачи", - ведь оскорблен был не только он, но и Царь, а в их лицах Россия. Надо было постоять за Россию. Надо было обозначить лицо врага, вывести его из подполья в открытый бой.

Первый вызов был Пушкина. Но он кончился примирением. И только вызов супротивника окончился дуэлью. Разве это не поразительно? Разве это не свидетельствует о том, как Господь берег избранного своего? Не он первым поднял меч, не он первым выстрелил...

Поразительно, как это понял простой русский народ, сложивший о гибели поэта трогательные сказы: "Я в мире положен был, как знамя, на стреляние, летели в меня стрелы со всех сторон" (5). Так говорит о себе народный Пушкин. А вот как говорит народ о нем: "И погиб он больше не из-за женки, а за народ. Он был всей Расеи освободитель" (5,95).

Глас народа - глас Божий...

1. Измененный стих из Акафиста святой равноапостольной княгине Ольге: "ты бо аще в роде язычестем рождена еси, обаче закон в сердце твоем написан всегда имела еси".

2. Листов B. C. Вокруг пушкинского отрывка "На тихих берегах Москвы"// Болдинские чтения. Горький, 1980. С. 164-174: Сахаров А. А. Сентиментальное путешествие Пушкина. "Москва", №6, 1999.

3. О русских писателях: Из бесед старца Варсонофия с духовными детьми// Христианская культура: пушкинская эпоха. Вып. XI, СПб., 1996. С. 23.

4. Профиль этот отождествлен М. Д. Беляевым и Р. Г. Жуйковой с Императрицей Екатериной II. Однако нежность, вложенная в рисунок, скромное, теплое выражение лица, линия прически, направленная вниз (во времена Екатерины волосы зачесывались наверх), внятно высказываются за отождествление портрета с М. А. Ганнибал.

5. Анненкова А. А. Пушкин в простонародном сознании. //Московский пушкинист. Bып. III, M.,1996. С. l00.