История Храма ГимназияФотоальбомНаш адресВопросы к батюшке
ОбращениеНовомученикиНовостиОбновления сайтаКарта сайта

Священник Василий Тигров
Воспоминания о Саровских торжествах

Ночью у раки с мощами

В четыре часа пополудни я вышел из ограды монастыря: мне нужно было дойти в «городок» и повидаться со своими родными и знакомыми. Глянул вперед, направо и налево,- и был поражен несметною массою людей. Впереди, смотрю - народ, окруженный цепью казаков, нагусто стоит на большом пространстве, в ожидании очереди входа в ограду. Справа и слева движется взад и вперед густо и тесно также большая масса народа, по пути к павильону оцепленная солдатами гренадерского полка и казаками. Здесь должен проехать сейчас Государь. В павильоне собралось всё высшее тамбовское дворянство, готовясь к достойной встрече Государя, благоволившего принять от него приглашение на вечерний чай.
Вот у ворот ограды послышалось «ура», и, сразу и дружно подхваченное всею этою несметной массой народа, ужасно потрясло воздух. Государь и Государыни проехали в открытых колясках, ласково отвечая знаками приветствий на эти отовсюду рвущиеся, восторженные крики народа. И опять у всех радость, и опять лица сияют счастьем и весельем, и ликующим восторгом исполнены сердца. А павильон, весь разукрашенный флагами, утопающий в роскошной зелени и цветах,- он сделался теперь центром, куда устремлены были отовсюду взоры всего народа, провожавшие своего обожаемого Царя-Батюшку...
Я завидовал счастью тех, которые имели случай видеть так близко, близко Государя, принимать Его в простой домашней обстановке, в своем семейном кругу, как гостя, предлагать Ему угощение, вести с Ним беседу, слушать Его ласковую, добрую речь.
Когда я поражался несметным множеством народа, представившимся моим глазам по выходе моем из ограды, я думал, что здесь весь народ собрался. Но вот иду в городок, на расстоянии трех верст - и вижу опять громадное многолюдное движение туда и сюда. И опять думаю: теперь, вероятно, весь здесь народ. Но прихожу в городок и удивляюсь: там видимо-невидимо, глазом не окинешь людей. И еще оживленнее, и еще теснее и плотнее здесь движение. Зайдешь в барак, глянешь вовнутрь его - и ужас: там от края до края, по обеим сторонам — на нарах и в средине на голой земле - везде расположился народ. И удивляешься, и ужасаешься: откуда же шел и собирался тот народ? Куда же деваться будет этот? Когда же он дождется очереди войти в ограду и приложиться к святым мощам?!
При часовне в «городке» совершалось бдение святому пророку Илии. Я видел здесь это единодушное моление великого собрания народного, это благоговейное умиление, это молитвенное упование тысячи сердец - не поддающуюся описанию картину высшего возбуждения религиозного чувства тысячи душ, объединенных между собою одним вниманием, одним настроением, одним расположением. Я слышал отовсюду несшийся тихий молитвенный шепот, эти тайные вздохи; я слышал это охватывающее, объединяющее всех, властное, могучее пение. И, покоренный всем этим, я невольно подчинялся общему настроению. Я также принимал участие в общем пении и пел с особенным воодушевлением и усердием. Особенно прекрасно пели «Хвалите имя Господне» и «Слава в вышних Богу».
После всенощного бдения, напившись чаю, уже по захождении солнца, я с братом своим псаломщиком пошел обратно в ограду.
Стало уже темно, когда подходили мы к мосту, что близ монастырских построек. Вдруг вижу - цепь, посреди моста офицер на лошади заграждает проход и не дает пропуска. Я показываю ему все свои билеты, которых было четыре,- и знать не хочет. Я говорю ему: «Ведь вот билет на право пребывания в монастырской ограде». - «Одного этого билета сейчас недостаточно, чтобы пропустить вас. Нужно еще другой билет». Я спрашиваю: «Какой же?» - «Ну уже этого не скажу». Каково? Хотел брата провести, а тут самого не пропускают! Какая перспектива -ночевать или здесь где-нибудь в лесу, под деревом, или идти опять в городок ночью, по глубокому песку. Я прибегаю мысленно к помощи преподобного Серафима и снова настойчиво начинаю просить о пропуске, выставляя к тому все резонные доводы. И, наконец, получаю разрешение. И вот мы уже переступили границу. Обрадованные, счастливые и довольные, достигаем ограды и спешим в храм.
Вошедши в храм, я, естественно, направился, куда все стремились с таким усердием и благоговением,- именно к раке святых мощей, залитой теперь сверху донизу ярко пылающим огнем. Приложившись к дорогой святыне, я стал вблизи, на помосте, пред аналоем,- и тут же мне представился случай облачиться и служить молебен. Понятно, с каким глубоким благоговением и умилением служил я этот и другие за ним молебны. «Преподобне, Отче Серафиме, моли Бога о нас» — этот возглас-припев был особенно трогателен в данную минуту, когда чувствовалось всею душою, что тот, к кому относился этот возглас, теперь стоит здесь близко, так близко, как бы лицом к лицу, и слышит его и внимает ему,- так несомненно верило этому сердце. Совершив несколько молебнов, я уступил место другим священникам, изъявившим на то желание и усердие, а сам стал в ряды поющих. Вот обращается ко мне один человек, стоящий сбоку помоста, и подзывает к себе. Он говорит: «Батюшка, вот я подходил сейчас к святым мощам с костылем, а теперь я костыль вон где оставил - он мне более не нужен»,- указывает вперед, у передней колонны, где я его, действительно, и вижу. «У меня два года не действовали ни рука, ни нога левые. И вот теперь, смотрите, я свободно хожу»,- и сделал несколько шагов вперед и назад.
Правда, шаги еще нетвердые, нерешительные, но поза смелая, уверенная, торжествующая. «И левою рукою начинаю владеть»,— и при этом поднимает ее вверх и в стороны, и так и сяк шевелит ею.— «Я вот сейчас чувствую, как она у меня внутри расправляется... Как что-то пробегает там...»
Восторгу и радости его не было конца.
Я спросил его о его имени, летах и месте жительства.- Звать его Алексей Фомин Грибцов, ему 30 лет, живет он в Ставропольской губернии, Медвеженского уезда, в селе Красная Поляна.
Много и много всяких больных подходило в эту ночь. И слепые, и хромые, и всякие расслабленные. Кого подводили, кого подносили, кого поднимали на носилках даже к самому гробу. Вопль, стон и крики постоянно оглашали своды храма. Громче и чаще всего раздавались странные, неистовые крики бесноватых женщин. Кроме описанного, были и еще случаи исцеления за эту ночь. Сподобил и меня Господь быть очевидцем некоторых из них. Вот вижу, как сейчас, один приближается ко гробу: его всячески, неестественно дергает, перекашивает; голова трясется, как не на чем держаться ей. Вот он поднялся на помост, вот стоит у гроба, вот ему сейчас прикладываться — и вдруг он как-то весь вытягивается, выпрямляется; голова принимает естественно-уверенное положение; на лице, вместо судорожных искажений, появляется выражение светлой радости, тихого спокойствия. Прикладывается и отходит уже совершенно здоровый. Но преимущественно мне привелось быть свидетелем исцелений многих истеричных, бесноватых женщин.
Вот одну подводят: она дрожит, трясется вся, но идет послушно, лишь кричит: «Ой! Ой! Ой!»...
Вот другую подводят уже с силою: она упирается, кричит: «Не хочу, не хочу, оставьте меня, не мучьте меня!..» Вот вдруг раздается неестественный, пронзительный звук, приводящий в невольное содрогание всех присутствующих в храме, и затем послышался стук, как от падения. Это женщина, стоявшая вдали, так закричала и, упав на пол, стала биться. Ее поднимают, насильно ведут; она бьется; странно, как-то по-зверски кричит, скрежещет зубами. Чем ближе подводят ее, тем сильнее и страшнее с нею припадок. Глаза смотрят страшно, напрягаются, кажется, готовы сейчас выскочить из орбит. Но вот подвели, она кричит так учащенно: «Выйду, выйду, выйду...» - и, наконец, успокаивается, утихает... Прикладывается - и отходит уже со светлым, спокойным лицом, совсем здоровая, отходит к стороне, усердно молится и благодарит Господа и нового угодника Божия и славного чудотворца отца Серафима за чудесное избавление от тяжкого и страшного, мучительного недуга. Всю ночь раздавались эти ужасные, неистовые крики, всю ночь подводили одержимых этой страшною болезнью. И думается, все, страдавшие этой болезнью, получали облегчение или совершенное исцеление.
Справедливо скажу, что и все другие, притекавшие к раце честных и многоцелебных мощей, не отходили отсюда тощи, получая каждый полезное себе: кто вразумление, кто наставление, кто - утешение, кто - облегчение, кто - подкрепление, кто - возрождение к новой жизни и совершенное исцеление. Это я мог заметить, наблюдая всю ночь за подходившими.
Вскоре, благодаря любезности одного иеромонаха, уступившего мне свое место, я стал в изголовье гробницы. И так я теперь близко, близко к преподобному Серафиму, как только возможно, и эта близость не на минуту, не на один час, а на всю ночь, до самого утра. Всю ночь бесперерывно и без перемены имел я счастье стоять на этом месте, постоянно наклоненный над гробницей, держа в руках воздух и накрывая им всех, подходивших и прикладывавшихся к святым мощам.
И что это была за ночь! - Незабвенная ночь! Беспримерная, бесподобная, неописанная, священная, божественная и поистине спасительная!.. Чувствую свое полное бессилие, чтобы описать ее. Где я стоял? На небе или на земле?!
Простоять столько часов,- всю ночь на одном месте беспеременно, в одном постоянно наклоненном положении - и не чувствовать утомления. Стоять и не чувствовать, что стоишь, что под ногами есть что-то неподвижно-твердое, непоколебимо-устойчивое; не значит ли это: стоять и не чувствовать, что стоишь на земле?!
А вокруг - свет от множества больших, рублевых свеч, так тесно уставленных на огромных подсвечниках и пылающих таким ярким пламенем! А надо всем этим мерцающий мягкий, кроткий свет множества прекрасных лампад, блестящих теперь таким необыкновенным блеском! Стоишь в сфере этого необыкновенного света, как бы окутанный облаком небесной славы, видишь этот ярко пылающий огонь, горящий и неугасающий,-и мысль переносится к несгораемой купине, и слышишь как бы голос, несущийся оттуда: «Иззуй сапоги: место, на котором ты стоишь, есть свято». И действительно, чувствуешь несомненную близость святыни. Вот Он пред тобою, близ тебя, и не на один миг, не на один час, но на многие часы. И давно ли я безнадежно мечтал лишь приблизиться на миг к этому святому месту? Только час тому назад, когда я стоял у моста, в виду монастырской ограды, задерживаемый стражей, думал я об этом месте как о далеком, недоступном, как потерянном для меня на некоторое время. И вот - эти, тогда казавшиеся непреоборимыми, препятствия я, как будто вмиг, пролетел, как в сонном видении, и стою теперь так близко, близко к дорогой святыне. И чувствуешь благоухание ее, и жадно вдыхаешь его в себя, желая как бы слиться всем своим внутренним существом с тем святым миром, который вдруг предстал пред тобою. И открывшийся простор воображения создает дивные картины общения с этим миром, и расширяется и распространяется самое сердце, чтобы вместить в себя бесконечные радости представшего нового мира.
Смотришь кругом и видишь, что ты стоишь как бы в центре пылающего света, который волнуется, дрожит, трепещет и, распространяясь вдаль, слабеет, редеет и исчезает, теряясь в окружающем сумраке ночи.
И вот расступается этот таинственный сумрак, как бы раздвигается какой невидимый полог,— и выступают оттуда, нескончаемой вереницей, люди всякого возраста, всякого звания и состояния.
Выступают, приближаются, входят в область ярко пылающего света. Миг, один только миг каждый стоит в этой области,- и идут своей чередой, удаляясь и теряясь опять в раздвигающемся снова пред ними сумраке с другой стороны... Идет и идет эта вереница,- и нет ей конца... И знаешь, что не будет ей конца ни ныне, ни завтра, ни даже послезавтра. Так и будет идти она нескончаемой чредой.
И представляется при этом, что многие из подходящих еще с утра стояли в цепи, и некоторые еще не ели ничего. Заняв место в ряду, они уже не уходили с него, но мучительно-терпеливо ожидали очереди, томительно-медленно приближаясь к заветному месту, вершками измеряя и сокращая расстояние. И вспоминаются при этом эти, виденные днем, длинные, длинные ряды стариков, старушек, молодых людей всякого звания, понурых, согбенных, усталых, опирающихся на костыли или на плечи друг другу, но углубленных, сосредоточенных в самих себя, но, видимо, решительных, терпеливо настойчивых, упорно достигающих своей цели. Каждый из них был занят глубоким размышлением по поводу приближающегося великого момента. И забывались при этом все эти трудности и телесные нужды,-они казались ничтожны,- так представлялся значительно важным и великим этот момент.
И вот он все ближе и ближе,- сердце исполняется все большею и большею радостью и трепетно бьется в ожидании близкого счастья. И обнимает всю душу чувство умиления, чувство глубокого благоговения. И вот на всем протяжении этих длинных рядов слышатся то там, то тут молитвенный шепот, тайные вздохи, а где-то как бы глухое, едва сдерживаемое рыдание. «Преподобне отче Серафиме, моли Бога о нас»,- эти слова можно было слышать везде и во всякое время. «Батюшка, отец Серафим»,- взывает одна женщина; при этом глубоко вздыхает, судорожно качает головой, а слезы ручьем льются из глаз.
Теперь каждый в душе своей несет свою нужду, чтобы повергнуть ее пред лицом «Батюшки», «Отца Серафима» и найти у него утешение и облегчение.
У кого недуги телесные, у кого душевные, у кого скорбь, теснота, недоумение,- всё это теперь неотступно стоит пред мыслью и чувством каждого и ждет, ищет разрешения.
И чем ближе и ближе к святому месту, тем неотступнее мысль о своем недостоинстве, о своем окаянстве, о греховности и бедственности своей природы, и тем больше душа проникается умилением и сокрушением, и тем сильнее чувствуются так непрестанно изливающиеся здесь милости и благости Божий.
И вот я вижу: выступают из полумрака эти уповающие, благоговейные лица, с умиленною душою и с сокрушенным сердцем. Вот они подходят ближе,— просветляются. Взоры с чистою верою и тихой надеждой обращены кверху. Уста шепчут тайную молитву. Наконец они - у гроба. Чувство умиления наполнило всё сердце. Нет сил более сдерживать себя от нахлынувших новых мыслей и чувств - и вот слышится тихое всхлипывание, глухое рыдание. Наконец, давно ожидаемый момент приблизился. Вот Он, вот «Батюшка». Теперь он так близок, что доступен даже прикосновению. Все чувства поднялись и достигли теперь своей высшей, так сказать кульминационной точки.
Раскрой же пред ним свое сердце, поведай ему свою скорбь, какую ты нес сюда сотни и тысячи верст терпеливо, молчаливо, тая от других!
И как при жизни каждого идущего к нему он встречал с простертыми объятиями и словами: «Гряди ко мне, радость моя»,— так и теперь встречает он тебя благоуветливыми словами: «Гряди ко мне, радость моя, поведай мне всё горе свое, и я утешу тебя!»
И настал момент благодатного озарения, внутреннего просветления верующей души. Момент этот слишком краток - миг один, но это был миг извлечения искры для возжжения света; к нему готовилась душа целые недели и особенно усиленно, напряженно в последние дни и в эти последние часы. И не напрасны были эти томительные ожидания, эта напряженная, сосредоточенная деятельность души. Этот миг был как бы моментом зарождения новой жизни.
Скорбь здесь претворялась в радость, болезни получали исцеление или облегчение, страсти улегались, утихала мятущаяся мысль, утешалось сокрушенное сердце. В этот краткий миг в верующей благочестивой душе, от непосредственного соприкосновения ее с небесным миром, возгоралась искра небесного огня, которая разом освещала все внутреннее существо, изгоняя оттуда весь мрак страстей и согревая сердце теплотою божественной любви. Неси же, неси эту искру небесного огня! Береги и храни ее!
И уходит один, другой, третий - успокоенные, просветленные. И подходят иные также в ожидании утешения и благодатного озарения. И слышится как будто из гроба для всех приветливый, радостный глас: «Грядите, грядите ко мне...»
А здесь, у аналоя, в соответствие этому, раздается голос священника, читающего Евангелие: «Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененный, и Аз упокою вы... иго бо Мое благо и бремя Мое легко есть...» И так всю ночь.
И так всю ночь, до самого утра я созерцал эту чудную, дивную картину благоговейного приближения и вступления верующей души в новую, светлую область, картину таинственного общения души с новым, небесным миром.

Утешения чудес Предыдущая часть В начало Оглавление К оглавлению книги Следующая часть Проводы Государя

См.также:

Священник Василий Тигров. Воспоминания о Саровских торжествах.Ночью у раки с мощами.Преподобный Серафим, Царь и народ.Чудо прославления. Саров-Дивеево. 1903

История Храма ГимназияФотоальбомНаш адресВопросы к батюшке
ОбращениеНовомученикиНовостиОбновления сайтаКарта сайта






TopList Страница храма св. мученицы Татианы - домовой церкви МГУ ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU