Говоря
о болезни Царевича, неправильно будет не сказать два слова и о друге
Царской Семьи Григории Ефимовиче Распутине. Ведь до сих пор мы безумствуем,
решая за святого Царя, правильно или неправильно выбирал Он друзей.
Но духовность Царской Семьи не поддается нашему немощному анализу
— она выше всего, что мы можем себе представить. Хотя, конечно,
это была Семья, жившая всеми радостями и горестями обыкновенной
человеческой жизни, однако отсутствие какой-то особой аскезы не
должно нас обманывать — мы говорим о людях, подвиг которых еще выше,
оттого что всем нам Они явили пример святости в миру. Их православная
духовность была здоровой, не поврежденной никакой фанатичностью,
истерией или фатализмом. Если мы еще раз внимательно прочтем дневники
и письма Государыни Александры Феодоровны, в которых Она предстает
человеком, исполненным истинного духовного трезвения, наголову выше
окружающих, если вновь поразимся глубине и продуманности Ее религиозных
суждений, идущих от сердца, то, конечно, нам станет совершенно ясно,
что эта женщина не почтила бы высоким именем Своего друга-шарлатана,
а уж тем более экстрасенса. В отличие от многих и многих родителей,
отдающих детей в руки современных колдунов, под действие бесовской
силы, Александра Феодоровна заботилась в первую очередь о душе Своих
Детей, а уже потом о их телесном здоровье. Никогда бы не позвала
Она к умирающему Сыну колдуна, предпочла бы телесную смерть Ребенка
повреждению Его души.
Мог ли Государь,
такой чуткий в духовной жизни, обращаться к темным силам? Вспомним
Его роль
в деле прославления святых ,
в том числе нашего любимого батюшки
Серафима Саровского . Могли бы Дети сохранить незапятнанную сердечную
чистоту пройдя «сеанс лечения» у целителя? Конечно же, нет. Могла
ли всегда такая благоразумная, совершенно лишенная какого-либо мистицизма
Великая Княжна Татьяна считать Распутина другом Семьи, будь он тем,
чем его представляли? А ведь Татьяна утешала Мать в смерти общего
друга, выказывая уверенность, что Григорий Ефимович молится за них
на небесах. Так же относились к Распутину и другие Царские Дети.
Так кем же был Распутин? В книге игумена Серафима (Кузнецова) «Православный
Царь-мученик» говорится, что поведение Григория Ефимовича напоминало
окружающим поведение юродивого. Хотя светскому обществу все, что
ни сделал бы простой мужик, должно было казаться юродством, но все-таки
почему бы не принять за версию: Распутин — Царский друг — русский
юродивый?
То, что Распутин
своей молитвой исцелял Наследника, подтверждают все, кто писал о
Григории Ефимовиче. Правда, свидетели при этом беспомощно разводят
руками и говорят: «Совпадение». Но не бывает совпадений там, где
действует Божия сила. Честные друзья становятся беспомощными против
фактов, которые они же сами честно и аккуратно описывают, их воспоминания
полностью оправдывают Распутина и обеляют в глазах потомков, даже
если сами авторы воспоминаний под давлением общего мнения относились
к нему предвзято и недружелюбно, как, например, Лили Ден или Пьер
Жильяр. Так, Юлия Ден писала: «Если я заявляю, что не видела ничего
дурного в Григории Распутине, то меня назовут лгуньей или недалекой
женщиной. Причем последнее определение будет вполне мягким по отношению
ко мне. И тем менее это истинная правда. Мы никогда не видели в
нем чего-либо отрицательного...
Как и многие другие,
Император был поражен простотой и откровенностью Распутина...
Житье “старца” было
весьма скромным, питался он довольно скудно, а вино ему приносили
в качестве дара лишь в последний год его жизни...
Я видела лишь моральную
сторону этого человека, которого почему-то называли аморальным.
И я была не одинока в своей оценке характера сибирского крестьянина.
Мне известно наверняка, что многие женщины моего круга, имевшие
интрижки на стороне, а так же дамы из полусвета именно благодаря
влиянию Распутина вылезли из той грязи, в которую погружались».
Говорим мы о Распутине
сейчас для того, что он, как ни парадоксально, может служить примером,
к каким духовным силам можно, а к каким нельзя обращаться за помощью
в болезни. Государь имел возможность призвать к Сыну множество «целителей»,
но Он не сделал этого, однако не возражал против православного сибирского
крестьянина — одного из тех, кто по простоте своей свободно обращается
к Богу с молитвой и получает просимое,
Мордвинов вспоминал:
«Ни один из государственных деятелей ни до Распутина, ни после него
не мог утверждать, что пользовался исключительным, всеобъемлющим
влиянием... Граф Фредерикс однажды, в интимной беседе, в моем присутствии,
когда вопрос коснулся тогдашней злобы дня, сказал: “Вы знаете, что
я люблю Государя, как сына, и потому не мог удержаться, чтобы не
спросить Его Величество, что же наконец такое представляет собой
Распутин, о котором все так много говорят. Его Величество ответил
мне совершенно спокойно и просто: 'Действительно, слишком уж много
и, по обыкновению, много лишнего говорят, как и о всяком, кто не
из обычной среды принимается изредка Нами. Это только простой русский
человек, очень религиозный и верующий... Императрице он нравится
своей искренностью; Она верит в его преданность и в силу его молитв
за Нашу Семью и Алексея... но ведь это Наше совершенно частное дело...
удивительно, как люди любят вмешиваться во все то, что их совсем
не касается... кому он мешает?'“»
Так и мы не будем
делать поспешных выводов и пристрастно судить о том, что было частным
делом Императорской Семьи. Перейдем к самому трагическому периоду
Ее жизни — заключению и мученической смерти, когда не в стенах царского
дворца, но в нищете и унижении Семейство Государя Николая II доказало
Свою истинную преданность Богу и русскому народу.
Предыдущая
часть
