Без глубокого проникновения в Православие даже постоянное посещение
храма и неуклонное исполнение молитвенного правила могут оказаться
недостаточными для истинного воцерковления. Но в духовной жизни
царской семьи одно было неразрывно связано с другим. Перед нами
выдержка из письма государыни Александры Феодоровны от 1 октября
1915 года, посланного в Ставку, где царь Николай находился с сыном
Алексеем: «Прошу тебя, следи за ним, чтобы маленький не утомлялся...»
- пишет императрица, и тут же тревога о здоровье больного опасной
болезнью мальчика сменяется, может быть, еще более сильной тревогой
о его духовном здоровье: «Прошу тебя, дорогой, спрашивай его время
от времени, хорошо ли он молится». Александра Феодоровна все время
подробно описывала отсутствующему государю, как она с дочерьми проводит
время. Упоминания о посещении храма в этих описаниях присутствуют
постоянно: «Младшие девочки работают, а старшие пошли в наш госпиталь
чистить инструменты. В половине 7-го пойдем к вечерне в нашу маленькую
новую церковь». «Я молюсь с ним каждый вечер», - пишет государь.Александра
Феодоровна на это откликнулась: «Как мило, что ты молишься с Беби
по вечерам!» Беби - так ласково называли царевича в семье. И
снова рассказывает государарю: «Мы ходили к обедне в 10 часов, затем
я переоделась и мы пошли в госпиталь, где работали до 2 часов. После
завтрака каталась с девочками».
Это одна сторона религиозной жизни святого семейства. Но и другая,
внутренняя приоткрывается нам в переписке членов царской семьи.
Мать-императрица писала старшей дочери Ольге: «Старайся серьезно
говорить с Татьяной и Марией о том, как нужно относиться к Богу».
«Ольга, дорогая, в комнате я или нет, ты всегда должна вести себя
одинаково. Это не я за тобой смотрю, а Бог все видит и повсюду слышит,
и это Ему мы должны в первую очередь постараться понравиться, делая
все, что нужно, слушаясь своих родителей и тех, кто о нас заботится,
и побеждая свои недостатки».
«Изо всех сил старайся быть как можно лучше, терпеливее и любезнее,
во время святого поста серьезно вслушивайся в прекрасные молитвы
в церкви».
Дети сострадали больной матери, жалели ее, но на примере собственной
болезни государыня учила их терпению и смирению пред волей Божией.
«Когда Богу будет угодно, чтобы пришло время мне поправиться, Он
поможет мне, но не раньше. Он знает, почему послал мне эту болезнь,
и мы должны быть уверены, что это к лучшему».
«Ольга, дитя мое.- Пока вы молились в церкви, я читала молитвенник,
молилась здесь. Очень грустно, что я снова не ходила в церковь,
но что делать? Остается молиться в своей комнате».
«Бог послал нам крест, который нужно нести. Я знаю, это скучно -
иметь маму-инвалида, но всех вас это учит быть любящими и мягкими.
Старайтесь быть только больше послушными, тогда мне будет легче,
а ты покажешь маленьким хороший пример...»
«Нам всем положено нести свой крест. Мой таков. И я, дорогая, не
ропщу, Богу все лучше ведомо. Не беспокойся, малышка, все будет
хорошо. Да благословит тебя Бог».
Флигель-адъютант Мордвинов искренне изумлялся: «Я до сих пор теряюсь
в догадках, каким образом государыня, выросшая в среде совершенно
чуждой и противоположной русскому "народному" Православию, сумела
впитать в себя самые характерные и глубокие его черты; склонен думать,
что, помимо наследственного расположения к сложным духовным переживаниям,
полученного от матери, государь отказывал в этом отношении немалое
влияние.
Эти черты многие с насмешкой стараются относить "к пережиткам XIX
века", совершенно забывая, что в стремлениях человеческого духа
и веры века играют ничтожную роль и настоящем верующим нашего "великого"
XX столетия крепкие, восторженные до наивности верования первых
веков христианства должны являться столь же заманчивыми, как и достойными
подражания...
Они оба: и государь и императрица - носили в своей душе это стремление
к Богу, и вся их внутренняя интимная жизнь была полна религиозным
содержанием. Глубину этой жизни можно было не только чувствовать
- о ней можно было и догадываться по многим поступкам. Хотя замкнутые,
стесняющиеся почти всегда, они были в этом отношении замкнуты особенно.
Как истинные носители религиозного света, они были носителями не
показными, а тихими, скромными, почти незаметными для большинства.
Помню один день в Могилеве во время последнего приезда туда царской
семьи, когда одна из великих княжон мне сказала: "Мама хочет быть
у всенощной не в штабной церкви, а в городском монастыре и просит
вас сопровождать нас. Только, пожалуйста, не предупреждайте никого
и не говорите полиции. Мы хотим помолиться совсем незаметно для
других". Мы вошли никем не замеченные в церковь и смешались с молящимися.
Императрица купила свечи и сама, как и великие княжны, поставила
их пред чудотворной иконой. Все ее движения, земные поклоны, приемы,
с которыми она ставила свечку, крестилась, прикладывалась к образам,
меня поразили своим изумительным : сходством с движениями простых,
религиозно настроенных русских женщин. Только женщина, родившаяся
и выросшая в старинной православной среде, проникнутая православными
обычаями, сознающая всю ценность церковных обрядов, даже думающая
простодушно по-русски, могла таким внешним образом выражать свое
молитвенное настроение...»
Понятно, что при таком своем отношении к Господу и Его дому - православному
храму - родителям не пришлось прилагать специальных усилий, чтобы
воспитать детей в благочестии. Царские дети впитывали домашнюю атмосферу
благочестия так же естественно, как вдыхали воздух. «Временами старшие
даже мечтали временно пожить в числе рядовых сестер обители у своей
любимой тетушки» (Игумен Серафим {Кузнецов}).
В царской семье происходило то, о чем так хорошо писала Софья Куломзина
в замечательной книге «Семья - малая Церковь. Записки православной
матери и бабушки»: «Мне кажется, что первые шаги на пути открытия
веры в Бога в жизни младенца связаны с его восприятием жизни органами
чувств - зрением, слухом, вкусом, обонянием, осязанием. Если младенец
видит, как родители молятся, крестятся, крестят его, слышит слова
"Бог", "Господь", "Христос с тобой", принимает Святое Причастие,
ощущает капли святой воды, трогает и целует икону, крестик, в его
сознание понемногу входит понятие, что "Бог есть". В младенце нет
ни веры, ни неверия. Но у верующих родителей он растет, воспринимая
всем своим существом реальность их веры так же, как ему понемногу
делается понятным, что огонь жжется, что вода мокрая, а пол твердый.
Младенец мало что понимает о Боге умом. Но из того, что он видит
и слышит от окружающих, он узнает, что Бог есть и принимает это...
Первое, очень простое понятие о Боге заключается в этом осрзнании,
что Бог есть, как есть тепло и холод, ощущение голода или сытости».
«В некоторых домах всегда какая-то мрачная атмосфера. Иных религия
делает суровыми и угрюмыми. Но это не по-христиански. Религия, которую
вдохновляет слово Христа, - солнечная и радостная» - так считала
государыня Александра Феодоровна. В семейном гнезде последнего русского
императора всегда царила радость, омрачаемая только болезнью царевича
и недомоганием государыни. Православие воспринималось как жизнь
во всей ее полноте. Дети любили устраивать праздники и делиться
праздником с другими. Александра Феодоровна сама раскрашивала деревянные
яйца на Пасху. Дети готовили подарки на церковные торжества и дарили
не только друзьям, но и нуждающимся. Не было у них непонятной для
мирского человека строгой аскезы - было смирение и стремление к
лучшей, Небесной жизни. Была любовь ко Христу и Его Церкви. И евангельская
любовь к ближнему. А это значит, они исполнили главную заповедь,
данную Богом миру.